А еще мне страсть хотелось
кого-нибудь убить. У меня плохая память на лица, тем более что
широкие цветные полосы буквально размывают индивидуальность, делая
всех одинаковыми. Но вот узкое, болезненной худобы лицо дезертира
Гуса я очень хорошо запомнил.
Очнулся. Лежу на спине, смотрю в
потолок – с трудом разлепив глаза. Заволновался было, что уже в
тумане – полная тишина, странное освещение, муторно-тяжелое
состояние. Но нет, просто свет в окне тусклый – еще не день, но уже
не ночь; и я на больничной койке, а не в санатории, так что и
состояние соответствующее.
Судя по видимым на улице елкам я в
нашей ЦРБ, Центральной районной больнице. На другом конце города от
моего дома находится, проезжал я здесь мимо пару раз. Помню
аккуратное двухэтажное здание с ярко-красной черепичной крышей,
елки вокруг него тоже запомнил.
Приподнял голову, осмотрелся. Почти
весь торс, левая рука и нога (в ногу-то как и когда?) плотно
замотаны бинтами. У койки по бокам дуги, как на полках поезда. К
таким, я знаю, наручниками пристегивают пациентов, которые
находятся под пристальным вниманием полиции. Но руки у меня вроде
свободные, наручников не видно. Похоже, паковать меня прямо вот
сразу никто не собирается. Пока, по крайней мере, дальше видно
будет. Хотя Оксана видела, как Вика пыталась меня убить, а так как
тело сестры исчезло, я вообще как потерпевший могу проходить. В
идеале.
Это, на самом деле, очень важно… и
одновременно совершенно неважно.
Постепенно осознавая себя, я вдруг
добрался до того момента, что чужая память и знаниям теперь мои. И
вот же они – уже накрывают меня с головой, как приливная волна,
поражая своим необъятным сходу масштабом.
Оказавшийся в моей голове массив
информации был настолько огромен, причем на всех уровнях – бытовом,
житейском, политическом и космическом, что я просто ошалел. Как
будто потянул за дверцу шкафа, ожидая максимум отпрыгнуть от
падающих с верхней полки вещей, но шкаф оказался ведущим в Нарнию,
и я оказался под вырвавшейся из него сметающей все на своем пути
горной лавиной.
Тысячи и тысячи образов, картинок,
памяти действий и сказанных когда-то фраз постепенно обретали
объем. Как будто у меня в голове происходила распаковка архива – я
почувствовал давление на черепную коробку, появилась болезненная
тяжесть под бровями, глазные яблоки ощутимо сдавило. Чужая память и
знания давили череп изнутри словно оказавшийся внутри баллон со
сжатым воздухом.