— Чёртов Феофан, — прошептал я себе под нос, ещё и ругнулся.
Вдруг из-за портьеры выглянула Эсфирь.
— Извини, я подслушивала немножко. А кто такой Феофан? Мне
почему-то хочется с ним познакомиться.
— Лучше не надо, — выдавил я, схватившись за голову. — Двух
сказителей я не вынесу.
Чтобы сбежать от лишних вопросов Эсфирь и проветриться, я решил
прогуляться до профессора Троекурова.
Гостиница «Трувор» была в паре кварталов отсюда, так что идти
недалеко. Я схватил пиджак, оставил Абу наблюдать за домом и обещал
быть ровно в шесть — к приходу «о-о-очень плохой уборщицы».
***
В гостинице мне сказали, что профессор и его внук не спускаются
на завтрак вот уже второе утро подряд.
Внутри сразу зародилась тревога.
Когда я жил у профессора в магазине, то часто видел его за
завтраком. Это был любимый приём пищи Троекурова. Он никогда не
ужинал и не особо жаловал обед.
Но завтрак был для него святым ритуалом: он чинно садился за
стол, раскладывал газету, придвигал ближе чашку с кофе и блюдо с
жареным беконом, салатом и яйцами, намазывал себе тост грушевым
пюре и буквально смаковал каждый кусочек.
Он мог сидеть за завтраком целый час, а то и больше.
А тут… не завтракал два дня?
Это значило, что он вообще не ел два дня!..
— Вы стучали к нему в номер? — нахмурился я.
— Да, но он кричал, чтобы его не беспокоили, — развёл руками
портье.
Меня наконец пропустили наверх, в комнату Троекурова.
Я постучал в дверь его люкса — ничего.
Ещё постучал — ничего.
— Профессор! — Я практически забарабанил в дверь. — Профессор, с
вами всё в по…
Дверь резко распахнулась, и на пороге комнаты меня встретил
Троекуров. Таким мне видеть его ещё не приходилось, даже когда он
пил всю ночь от горя из-за смерти профессора Басова.
В прошлый раз он был погружён в скорбь, но сейчас в нём будто
что-то надломилось, а ещё он выглядел немного сумасшедшим: взгляд в
одну точку, бледность, испарина на лбу, седые волосы взлохмачены,
тени под глазами, мятая и несвежая одежда, губы в трещинах и
кровоточат, опухшее лицо. Но запаха перегара я не заметил.
Он был напряжён, его руки тряслись, испачканные и обожённые
кислотой или чем-то вроде того.
— Алексей… — Он поднял на меня безжизненные глаза, его голос
показался мне омертвевшим, потерявшим всю радость.
— Профессор, что случилось? — с тревогой спросил я.