- Вот, возьмите лестовку, Ваше Высочество, - сказал Савва
Васильевич.
И протянул кожаную петлю с двумя треугольниками на конце,
один над другим, искусно расшитыми белым и серебристым бисером. Петля была
шириной примерно в сантиметр и состояла из выпуклых валиков, кажется с
деревянными палочками внутри.
- Это чётки? – предположил Саша.
Старик усмехнулся.
- Ну, да! «Господи помилуй» считать. Вроде лестницы с земли
на Небо, а валики - ступени. Ещё «духовным мечом» зовут.
Саша кивнул.
Савва Васильевич вынул такую же лестовку и взял в левую руку
между средним и безымянным пальцем.
- Вот так надо держать.
Саша старательно повторил.
Старый купец сложил руки на груди, обхватив правой ладонью
левый локоть, так что получилось нечто среднее между позой Наполеона и
прилежного ученика за партой.
- А так надо на молитве стоять.
Саша кивнул.
- И щепотью не креститесь, - продолжил Савва Васильевич.
Он сложил два перста, поднял над головой, как боярыня
Морозова на картине Сурикова, и широко перекрестился.
- Ибо распят был
Христос – Бог и человек, а не Троица. Кто тремя перстами крестится – Троицу
распинает.
«А кто двумя – Христа», - подумал Саша.
- Символы можно очень по-разному трактовать, - политкорректно
заметил он, - и спорить об этом до бесконечности.
В карету вернулись тигрицы.
Старшая держала в руках два квадратных коврика из ткани
примерно тридцать на тридцать сантиметров. Коврики напоминали маленькие
стеганые одеяла и были сшиты из разноцветных кусков ткани: черных, розовых,
малиновых и темно-красных с белыми «огурцами». Только квадраты были расположены
не как на шахматной доске, а один в другом, под девяносто градусов друг к
другу.
Саша предположил, что здесь потрудилась морозовская фабрика,
а, может, и гучковская.
- Держите подручники, Ваше Высочество, - прокомментировала
Ульяна Афанасьевна. – Земные поклоны-то класть умеете?
К земным поклонам Саша был психологически не готов.
- А без этого никак? – поинтересовался он.
Савва Васильевич покачал головой.
- Заметят сразу!
- Можем отвести вас обратно, - предложила Мария Федоровна, -
мы недалеко уехали.
- Нет, уж! – сказал Саша. – Перед Богом же, не перед
человеком.
Ульяна Афанасьевна окинула взглядом новоявленного юного
старовера и с сомнением посмотрела на мужа.
Тот вздохнул.