— Спасибо, мальчик. Я такая неуклюжая.
— Не стоит благодарности.
Вдруг её взгляд задержался на моём лице.
— Мальчик, подожди. — Тонкие пальцы с несколькими серебряными
кольцами ухватили меня за подбородок.
— Леди, я ничего у вас не крал, — слабо запротестовал я. Но она
меня даже не услышала.
— Нет, ну какой типаж. Скулы, разрез глаз... Скажи, ты красишь
волосы?
— Нет. — Я никак не мог понять, куда она клонит.
— Прекрасно, прекрасно, — пробормотала женщина в очках. —
Идём.
— Куда? — Но она уже схватила меня за запястье и потащила. Я,
конечно, мог вырваться, но не устраивать же драку.
Мы свернули в сторону от базара, туда, где асфальт сменился
старой булыжной мостовой. Это был район старинных особняков, сейчас
обветшавших и сдаваемых внаём как многоквартирные дома.
Дом, к которому она меня привела, оказался выстроен
прямоугольником вокруг дворика с несколькими чахлыми деревьями и
пустым бассейном. Вниз со второго и третьего этажей вели
металлические лестницы вроде эвакуационных, явно пристроенные
позже.
Мы поднялись по одной из них. Женщина толкнула дверь с
написанным краской номером двадцать девять, и мы прошли в
полутёмную прихожую.
— Конрад! — крикнула моя спутница. — Я нашла модель.
Конрад и Мередит не были мужем и женой. Они вообще парой не
были, как, впрочем, и родственниками. Творчество объединяло их куда
прочнее. Официально студией считалась большая комната, на деле же
наброски и готовые работы давно рассыпались по всей квартире.
Поначалу мне казалось неправильным брать у художников деньги.
Улица быстро учит не отказываться от того, что само плывёт в руки,
но получать плату за то, что ничего не делаешь...
— Брось, — уговаривал меня Конрад, — ты тратишь своё время, в
которое мог бы подработать. Так что это всего лишь компенсация, к
тому же не очень большая.
Тогда я стал помогать Мередит по хозяйству. Нёс покупки с рынка,
чистил овощи — к слову, получалось у меня куда лучше, чем у
неё.
Жители особняка напоминали мне не соседей, а большую, очень
шумную семью, часто ссорящуюся и столь же часто мирящуюся.
Художники, как Мередит и Конрад, уличные музыканты и актёры, даже
парочка журналистов из местных газет. Теперь я понимаю, что роднило
меня с этими людьми. У них была профессия, деньги, крыша над
головой, но жили они улицей. Стихийными ярмарками под открытым
небом, уличными представлениями и выставками, городскими новостями.
Улица стала их подлинным домом, источником дохода, холстом,
вдохновением и выставочным залом.