— Зачем? — Все непонимающе воззрились на меня, и я пояснил: —
Зачем скрывать свой пол?
— Да мало ли. Чтоб не приставали. Чтоб не судили о твоей работе
по тому, мужчина ты или женщина. Чтоб не оценивали твою внешность
по типичным для каждого пола параметрам. Что ты к человеку
привязался?
— Но это же столько труда каждый день. — Я честно пытался
понять. — Одежду подбирать закрытую. За речью следить, чтоб
случайно себя в мужском или женском роде не назвать. А что с
голосом делать?
— Кстати, не настолько сложно при подходящей внешности, —
авторитетно заявила Аннабель. — Например, из тебя при наличии грима
и фантазии вполне можно сделать милую девушку. Кожа гладкая,
фигурка стройная. Распустить волосы, накрасить глаза и губы, сшить
свободное платье. Но через два года уже не покатит. Так что на
Духову Ночь можем попробовать.
Я почти физически ощутил, что краснею.
— Ты это серьёзно?
— Нет, — ответила Аннабель, — но, если ты когда-нибудь
проспоришь мне желание, я знаю, что попросить.
Демоны! Два-один в её пользу.
Работа над картиной у Конрада продвигалась медленно. В кино
показывают, что легендарный шедевр быстро пишется, но у режиссёров
экранное время, им нужно за полтора-два часа и любовную линию
раскрутить, и драку показать, и что-то для антуража вставить.
Помню, когда ещё даже картины не существовало, а была только куча
карандашных набросков, я подолгу перебирал их, пытаясь понять, что
же во мне такого, что Мередит притащила меня в мастерскую чуть ли
не силком. Тоже мне, нашли идеальную натуру. Пятнадцатилетний
уличный парень, ничего особенного. Некоторым девчонкам, правда,
нравлюсь, так ведь Конрад не девчонка. Чем рисунки отличаются от
отражения в зеркале или от фотографии? Зачем много раз риовать одно
и то же?
Странные они, эти художники.
На Духову Ночь актёры решили устроить уличное представление.
Пьесу выбрали старинную, с кучей символики и условностей. Речь шла
об одном герое, урвавшем у богов волшебный меч. Боги согласились
сделать смертному такой подарок, но поставили условие: у оружия
всегда должен быть хозяин, иначе проклятье постигнет род
человеческий. Но бравый герой, разумеется, решил за все последующие
поколения разом, и принёс в людской мир вещь, которую уже нельзя
было вновь спрятать в мире божественном. И когда он всё же умер от
старости, окружённый детьми и внуками — редкое явление для
геройской братии — меч покинул ножны в ожидании нового хозяина.