И все это выглядело абсолютно искренне: Гарри вел себя так,
словно ее исцеление — это цель, которой необходимо достичь любой
ценой, а не просто случайно подвернувшаяся «работа на стороне»,
коей это наверняка счел бы любой другой алхимик или чародей. Сколь
бы ни была любима княгиня среди простого люда, в конечном итоге для
людей важны были преференции, а не искренность.
Он напоминал ей Дамьена, разве что отличался от него поведением:
покуда в де ла Туре главным стержнем была дисциплина, подкрепленная
кодексом, Гарри был… по-настоящему живым. Он много и активно
жестикулировал, любил ругаться, иногда срывался сам на себя, но при
этом продолжал шутить и подбадривать ее, даже когда княгиня рыдала
навзрыд, чувствуя, как чувствительность ног продолжает
снижаться.
Лишь на третий час его пребывания в покоях Анариетта поняла, что
больше не пропадает в кошмарах, ведь ее редкие измученные сны были
абсолютно спокойными, позволяли ей отдохнуть от ужасной реальности.
Она не знала, стоит ли за этим доморощенный чародей-отшельник, но
предпочитала думать, что именно так и есть.
— Что ты делаешь? — устало спросила она, когда пошел седьмой или
восьмой час работы, а ей стало попросту скучно. Гарри уже повторил
свой опыт с ладонью на ее оголенном животе, поэтому состояние
княгини улучшилось, а вместе с ним поднялось и настроение.
— Оу, — Гарри улыбнулся и у княгини в мыслях мелькнуло лишь то,
насколько миленькой была эта улыбка, — сейчас я трачу ваш винный
запас, честно говоря.
— В смысле?
— Я воссоздал Сорокопутку, — пожал плечами Гарри. — И это не так
уж и просто, потому что время сильно ограничивает нас, пришлось
ускорять ферментацию спорыньи искусственно, чтобы все
получилось.
— А зачем… тебе этот эликсир? — осторожно спросила
Анна-Генриетта.
— Чтобы изготовить противоядие, — просто ответил Поттер. —
Поверьте, это намного, намного быстрее, чем готовить противоядие с
нуля. Даже если мы представим, что у меня получилось бы, малейшая
ошибка в расчетах и исцеление не было бы полноценным, а вам ведь
важно сохранить не только ноги, но еще и красоту, верно?
— Покажи мне.
Кивнув, Гарри вздохнул и снял со стола колбу, поднося ее к
кровати и показывая княгине. Густая жидкость темно-зеленого цвета с
черными прожилками переливалась, когда свет многочисленных свечей
отражался от стекла.