Однако сегодня всё пошло не по плану, поскольку, придя в
положенное время, госпожа Линнигрюн, во всяком случае, именно так
называл домработницу Лейдинлехт, обнаружила на кухне практически
полностью залитого кровью хозяина дома, который с довольной
улыбкой, выглядевшей в таких условиях совершенно жутко, пил из
огромной кружки, судя по запаху, кофе с коньяком.
На встревоженный вопрос домработницы, пожелавшей узнать, всё ли
с ним в порядке, господин Ульвбренс, улыбнувшись еще шире, заявил,
что у него всё отлично, а когда женщина поинтересовалась, а что с
остальными членами семьи, ответил, что с ними тоже всё прекрасно.
Однако домработница в это не поверила, что было, учитывая
обстоятельства, вполне естественно. Когда она поднялась на второй
этаж, то в хозяйской спальне обнаружила окровавленное тело хозяйки
дома госпожи Руаты, а поднявшись на третий — тела детей, Инирты и
Кленса. Несмотря на охвативший её ужас, госпожа Линнигрюн подходила
к каждому и пыталась понять, живы ли они, поднося ко рту зеркальце
пудреницы, находившейся в её сумочке, которую она так и носила с
собой, поскольку, увидев Ульвбренса в таком состоянии, бросилась
искать остальных, даже не раздевшись, и уж тем более, не оставив
сумку на вешалке у задней двери, как делала обычно.
Выслушивая эти подробности, Кин в который раз поражался
дотошности Лейдинлехта, для которого не существовало мелочей. Вот
сам Хундракур далеко не был уверен, что вот так вот сразу сообразил
бы уточнить у домработницы, откуда вдруг при ней оказалось
зеркальце, а следователь — пожалуйста, всё сразу и выспросил. А
ведь это и впрямь было важно, чтобы удостовериться в правдивости
получаемых показаний.
Убедившись, что никто из находящихся в своих комнатах
Ульвбренсов не дышит, госпожа Линнигрюн позвонила в полицию.
Разумеется, по тому телефону, который был у нее с собой в сумочке.
И осталась ждать приезда стражей порядка в комнате Кленса, которого
проверяла последним, на всякий случай закрывшись изнутри. И да, она
определенно уверена, что все двери, в которые она заходила, были не
только не заперты, а вообще распахнуты настежь.
Закончив беседовать с домработницей, следователь сделал
распечатку показаний с записывающего артефакта и, получив на них
подпись свидетельницы, попросил её пока не уходить, поскольку при
осмотре дома к ней могут возникнуть вопросы насчет того, что где
должно находиться, не пропало ли что-нибудь, и прочее в том же
роде. Проводив её в гостиную на первом этаже, Лейдинлехт вернулся
на кухню и кратко пересказал Кину, что он уже успел выяснить.