— Да говорю же, надо проверить. Она
там блюет, вдруг подохнет? Мы сэру Андерсену Шторму что говорить
будем? Уморим девку, и не видать Бартолио свободы! — грубый голос
одного из матросов отвлек меня от размышлений.
— Приказ капитана — без его ведома не
входить. Вот вернется малец, скажет, что можно, тогда и проверим, —
спокойно возражал другой.
Видеть ни одного из мужиков не
хотелось, соленая вода на досках пола была делом привычным — в
шторм каюту сильно заливало — так что я откинулась на подушки,
поморщившись от боли в плечах, и выдохнула.
— Со мной все хорошо, — крикнула я,
правда, голос оказался осипшим, слова отдались в горле новым
приступом горечи.
Матросы притихли, о чем-то
зашушукались — слов я не могла разобрать — затем послышались
удаляющиеся шаги одного из них и наступила тишина.
Я сглотнула, тщетно пытаясь
избавиться от привкуса соли в глотке, и попыталась вспомнить
разговор со змеем. Река, потоки, развилки… Он, наверное, имел в
виду, что ситуацию надо менять постепенно? И, конечно де, прав: я,
немощная девица, не могу в одночасье заставить бывалых моряков себя
уважать. Но вот если поработать над этим постепенно, то кое-чего
добиться можно. Хватит ли мне двух недель, чтобы что-то исправить?
Если нет, то придется вновь пережить унижение замужеством за Тома
Стэттона, и действовать уже потом?
При мысли о дряблом брюхе мужа меня
передернуло. Нет уж. Раз не могу умереть, значит надо придумать
другой способ избавиться от этой участи, но при этом спасти
родителей — без них у Блаженных островов нет будущего.
Я вздохнула — с низины моего
положения план казался слишком грандиозным. Поэтому я решила начать
с более приземленной задачи: например, убедить Эмиля в том, что
связывать меня вовсе не обязательно.
Стоило подумать о капитане, как его
уверенный голов послышался из-за двери.
— Сэра Жаклин, могу я войти? —
спросил он, остановившись напротив.
— Входите, — разрешила я, чувствуя,
насколько это смешно: для капитана на корабле закрытый дверей нет,
его вопрос — пустая формальность. Да уж, чтобы добиться уважения
команды, мне придется изрядно потрудиться.
Эмиль открыл дверь, створка с размаху
ударилась о косяк. Я приподнялась на локтях и опералсь на спинку
кровати, чтобы не выглядеть совсем уж беспомощной.
— Итак, вы, наконец, пришли в себя? И
готовы выполнить свой долг? — Эмиль улыбался, но его глаза источали
холод пещерных камней, никогда не знавших солнечного света.