Поднимая волну, по озеру промчалась
пара гидроциклов, устремляясь наперегонки к противоположному
берегу. Высоко в небе парила птица, то ли приглядываясь, то ли
выслеживая кого-то.
За озером располагался научный
комплекс — несколько двухэтажных зданий, обнесённых бетонным
забором. Музыкант остановился перед въездом. Нас уже ждали. Подошли
трое варанов, обступили меня и велели идти прямо. Я замешкался и
мгновенно получил прикладом меж лопаток.
— Ладно, ладно, мужики… Чё вы…
— Вперёд! — прозвучал приказ.
Музыкант крикнул:
— Удачно сдохнуть, шлак!
Я не стал отвечать, хотя было что.
Во-первых, сомневаюсь, что сейчас я шёл на смерть. Для этого совсем
не обязательно тащить меня восемьсот километров через пустошь,
достаточно было оставить Волкову для опытов. Во-вторых, Тавроди не
лаборант, опыты не ставит. Он исследователь, ходит по земле, щупает
предметы руками, и сейчас он хотел пощупать меня. Кто я, из чего
сделан? Он в первую очередь учёный. Что будет потом? А хрен его
знает, может, оставит себе, может, вернёт Волкову. Но убивать не
будет точно. Пусть я сейчас сухой, однако интуиция проводника
работала и опасности не предвещала.
Мы подошли к центральному зданию,
здесь нас ждал щупленький юноша. Строгий взгляд, прыщи на носу. Он
стоял выпрямившись, расправив плечи. Хотел казаться взрослым и
значимым, и когда-нибудь наверняка станет таким, но сейчас был
именно прыщавым юнцом и не более того. На кармане белого халата
висел бейдж с фото и фамилией: Роузберг Г.С.
Не говоря ни слова, юноша шагнул в
распахнутую дверь, и вараны торопливо потащили меня следом. Через
гулкий вестибюль мы прошли в правое крыло здания. В просторном
холле между кадок с пальмами стояли два кожаных кресла и журнальный
столик. На столике кофейник, две чашечки и полный набор аксессуаров
для улучшения вкусовых качеств кофе.
Юноша молча указал на левое кресло, и
вараны послушно швырнули меня в него. Наручники снимать не стали,
отошли к стене и замерли изваяниями.
Кофе, понятное дело, предназначался
мне. Я не стал церемониться и позвякивая наручниками потянулся к
кофейнику. Юноша неодобрительно нахмурился, но опять-таки ничего не
сказал.
— Слышь, чувак, — окликнул его я, —
веришь, нет, за шесть дней маковой росинки во рту не было. От
голода уже скулы сводит. Распорядись насчёт бутербродов. Ты тут
вроде не самый младший, вон как вараны перед тобой приседают.
Ага?