А Иларион Сергеевич быстро шагает к нам, и Карателя, значит, по
ручкам белым перчаткой лупит.
Ох, видели бы вы рожу старика! Я видел и ни разу не пожалел о
том. Кислая, обиженная и какая-то вся помятая вмиг стала.
Любо-дорого посмотреть. Я и засмотрелся. А вояка меня за руку
хватает и подальше от Карателя тянет. Да что вы все меня сегодня
лапаете? Вырываюсь и встаю подальше от обоих. Ну их к чёртовой
матери, придурков.
— Послушай, Орёл, — обращается ко мне Иларион. Честь по чести
обращается, позывной использует. Молодец, подпол, респект!
— Слушаю, чего не послушать-то, — говорю.
— Ты подумай, надо ли тебе эту метку носить. Есть у меня
предложение.
— Чего? — не понял Каратель.
— Чего? — вторит комендант.
— Надо, — говорю я. — Заслужил — значит, должна быть.
— Да ничего ты не заслужил, — машет рукой начальник. — Ланской
наверняка сам же нарвался с прихвостнями своими. Поиздеваться
хотел. Хотел же?
Ну так оно и было, конечно, но что-то не нравится мне, к чему
разговор идёт. Чую, нехорошо всё это пахнет. Сейчас либо на
постоянку стукачиком заделают, либо ещё кого сдать попросят. А я не
такой! Тут и близко не стою.
— Я предлагаю схитрить, — произносит Иларион и так довольно
улыбается, что кот, хозяйскую сметану сожравший. — Смухлевать, в
общем. Поставим бутафорскую — не отличишь. Зачем тебе страдать? Ты
хоть в курсе последствий этой метки? Она ж не просто так, огоньком
пришкварили и все. Магическая! — и пальцем многозначительно так
вверх тычет. — А магия даром не проходит, усек? — и смотрит на меня
болванчиком. А я что? Я башкой мотаю, зубы нагло скалю.
— Не, — говорю, — заслужил, значит, пусть будет.
— Беда мне с тобой, Кравцов, — сокрушается Иларион и стульчик
приставляет, усаживается как на коня, верхом, — ну зачем тебе эта
метка позорная? Ты ведь аристократ и еще молод. Как на балы ходить
будешь? Как в приличном обществе покажешься? Ну? Что скажешь?
— Скажу, что не по чести это! И если уж я на бал пойду, так в
тельняшке матросской, чтоб все видели, кто я есть в натуре.
Каратель хихикает, я тоже лыблюсь. Комендант доволен такой моей
позицией. Он всё же хороший дядька. Против справедливости не
попрет. И ведь вижу, что жалко ему меня, хоть и не показывает
того.
А подполковник не сдаётся.
— Ты не понимаешь, как это больно! Многие после из клана
уходили, ломало людей реально. А ты боец отличный, не хочу я тебя
терять, — говорит.