Мы осторожно пробирались через кучи
мусора и битого стекла.
- Смотри, аккуратнее, - дед
придержал меня за руку, не давая пройти вперёд, - вдруг крыша
обвалится.
Он первый прошёл в ближайший дом,
заглянул в сени:
- Нет здесь никого, айда дальше.
Второй «погорелец» тоже пустовал.
Через останки выгоревшего забора прошли к третьему дому, в воздухе
потянуло сладковато-приторным запахом разложения.
- Скотину, что ли, кто бросил? -
поморщился старик.
Этот дом, покрытый копотью, точно
саваном, почти уцелел. Стены и крыша на месте, лишь зияли провалы
разбитых окон, наполовину прикрытые почерневшими ставнями с
облупившейся краской. Мы подошли к двери, её намертво заклинило, но
створка была достаточно приоткрыта, чтобы мы смогли протиснуться
внутрь. Запах стал сильнее. Под ногами хрустела разбитая посуда,
валялись останки сломанной мебели, на одном окне ветер покачивал
полусгоревшие занавески.
Дом был большой, из гостиной
виднелся вход в три спальни. Две из них хорошо освещены, там никого
не было. Дверь в последнюю оказалась заперта. Дед Михей подошёл,
дёрнул её на себя. Раздался скрежет: черепки заскребли по полу.
Комната встретила нас темнотой и волной отвратительного запаха:
гарь и гниль, смешавшиеся с трупным смрадом. Старик прошёл к окну и
толкнул ставни. Я ждала его на пороге. Комната озарилась лучами
тусклого, пробивающегося сквозь тучи, солнца.
Я едва удержала крик! От увиденного
живот скрутило спазмами. На полу лежали трупы нескольких собак. Их
словно высосали изнутри, оставив лишь кожу. Глаза закатились под
череп, посиневшие языки вывалились из пасти. Лапы судорожно сведены
к впалым животам.
Я подавила рвотный позыв, плотнее
зажав пальцами нос. Даже запах гари не мог перебить стоявшего здесь
зловония. Подняла глаза. С дальней балки свисал кокон, затянутый в
плотную, похожую на простынь, паутину. По очертаниям в нём
угадывался человек. Он покачивался на толстой, как канат, паутине.
Спокойно. Размеренно. Будто так и было задумано. Словно чья-то злая
воля жила здесь по своим законам. И не было ей дела до внешнего
мира.
Желудок отчаянно рванулся вверх,
освобождаясь от завтрака. Меня согнуло пополам в приступе рвоты.
Спазмы не давали сделать даже глотка воздуха.
Дед Михей с позеленевшим лицом
замер, тупо уставившись на качавшийся, словно маятник, мешок. Не
обращая внимания на меня, скрюченную в три погибели возле
стены.