за приветливой улыбкой. – Сильно тут не серебрись. Посмотрим, кто кого
на Гланаване перепьет.
Анатролий
отдал тынзян и ушёл, гордо оставив за собой последнее слово.
Пайрия пробурчал ему вслед и вернулся
обратно к нартам, а Степан продолжил вместе с ненцами
практиковаться.
* *
*
По часам
близилась ночь, к стоянке приехали ненцы с пастбища и пригнали
огромное стадо оленей. Погонщики целый день провели в тундре и
сейчас возвращались обратно в племя на оленьих и собачьих
упряжках. Большое количество животных
заглушало все разговоры и окружающие звуки громким топотом копыт.
От поступи стада дрожала земля и, казалось, ходуном ходили чумы.
Степан был удивлён увидеть оленей в таком количестве. Он даже сходу
не мог их всех сосчитать. Животных было настолько много, что
создавалось впечатление, будто ещё чуть-чуть, и вся эта устрашающая
масса сорвётся в галоп и сметёт всё стойбище. Но вопреки ожиданиям
олени вели себя послушно и не агрессивно. Они подчинялись воле
погонщиков и покорно за ними следовали.
– Ничего
себе какое стадо! В жизни такого поголовья не видел! – удивился
Степан, обращаясь к Пайрии. – да сколько их тут?!
– Настаящие
хозяева этих снегов, – уважительно ответил Пайрия.
– А все они
такие толстожопые или только тёлки?! – впечатлялся Степан,
Разглядывая оленей.
– Не
тёлки-ма, а важенки. Важенка – олень жена, и не толстожопые они, а
– ладные. Дикенцы – дикий муж-олень-ма – они сильные! Очень мощные!
– поправил его Пайрия и сжал кулак.
Все местные
всполошились, засуетились, непривычно нарушив устоявшуюся
тишину. Воспользовавшись суетой, из загона вслед за Црыном по стоянке
разбрелось несколько оленей. Они мирно паслись возле чумов и, роясь
в снегу, в поисках ягеля, околачивались среди людей. Пайрия крикнул пару слов по нен-вада, и все собаки,
которые в это время находились рядом, собрали разбредшихся
животных. В это время лайки всегда подходили к чумам, встречали
вернувшихся погонщиков, ошивались вокруг жителей, а те их
подкармливали хлебом и ухой. Степан удивлялся глубокому
взаимопониманию людей и собак. Лайки слушались хозяев с полуслова,
как будто разговаривали с ними на одном языке. Общение с животными
было настолько прямым, а местный говор временами так походил на
лай, что со стороны казалось, будто в нен-вада действительно было
несколько «собачьих» наречий, а возможно даже и «оленьи»
диалекты.