Закончив прихорашиваться, пятнистая
важенка соскребла ногтями со стен мох и с аппетитом его съела,
закусывая густой древесной смолой. Среди листьев под ногами нашла
кедровые шишки, попутно расколола их в руках, словно орехи, и
сгрызла. Чи щёлкала лакомства как пушистая белочка, подняв верхнюю
губу и обнажив передние зубки. Заметив на себе голодный взгляд
Степана, она решила поделиться и, вытянув руку, предложила
перекусить, но получила сдержанный отказ. Не то чтобы Степан не
хотел есть, он чувствовал, что не помешало бы перекусить чем-то
большим нежели бутербродами. Вся еда осталась у охотников, но сразу
после сна Степан никогда голода не испытывал. Желудок не сразу
просыпался и аппетит ещё следовало нагулять. Сейчас больше
волновали доносившиеся снаружи загадочные звуки. К тому же голодал
Степан по обнажённому виду спутницы намного острее, нежели по
пище.
Он высунулся из дупла, полагая, что
снизу пришли лесорубы и возможно рубили ствол секвойи, но вдруг
увидел, как сверху прямо на него летела огромная серая сова. Степан
оцепенел, руки окаменели и вцепились в дерево мёртвым хватом.
Сердце упало в пятки. Он широко распахнул глаза и не мог
пошевелиться. Гигантская птица стремительно приближалась. Она была
размером с небольшой самолёт и выглядела такой пугающе массивной,
что Степан удивился, как вообще могла летать. Громко хлопая
крыльями, сова повисла напротив входного отверстия. От взмахов
поднимался ветер, трепал одежду, колыхал ветви и сбивал осевший
снег. В дупле вздымалась листва и развеивалась вместе с пухом.
Степан боялся шевельнуться, но звонкий крик спутницы заставил
дрогнуть и прийти в чувства.
– Степне,
эмнла[1]! – обеспокоенно воскликнула
Чи.
Она подползла, что-то тараторя на
родном языке, взяла Степана за плечи и хотела опрокинуть на спину,
но сова схватила лапами их обоих и отлетела от секвойи.
Степан заорал от страха и
неожиданности, а Чи издала визгливые, уходящие в нос звуки, похожие
на тревожные блеяния. Она брыкалась и лягалась, стараясь выгнуться
так, чтобы зацепить птицу рогами, но сова сжимала когти и подавляла
все попытки сопротивления. Внизу проносились высокие деревья, а
впереди тайгу пересекали седые горы длинного Таймырского хребта.
Обширные волнистые плато разделялись длинными скалистыми грядами,
перемежаясь с глубокими каньонами и низинами. Застывшие в
вечноснежном великолепии ели и сосны щетинились под ногами
заострёнными верхушками, как сверкающими на солнце белыми пиками.
Сверху походили на спину взъерошенного дикобраза.