Держась одной рукой, Степан достал
ледоруб и воткнул остриё сове в палец. Брызнула кровь. Птица издала
пронзительный визг, заметалась, разжала лапу и сорвалась в крутое
пике. Степан закричал, смачно выругался и едва не упал, но успел
второй рукой схватить Чи за копыто. Оно оказалось удивительно
прочным, словно твердокаменным и при этом холодным, будто ледяным.
Степан чуть не соскользнул, но сумел удержаться.
Встречный ветер едва не сдувал,
подбрасывая то вверх, то в бок, колыхал словно флюгер, но Степан не
сдавался. Натренированный лазаниям по секвойе, он держался как мог,
орал во всё горло, напрягался изо всех сил и продолжал ледорубом
ковырять сове рану. Он взялся обеими руками за голени Чи и, глядя
на её полные пятнистые ягодицы, стал подползать вверх. Аппетитные
округлости придавали сил, помогали подтягиваться, влекли вкусными
запахами, уговаривая за себя ухватиться, прикрываясь необходимостью
крепко сжать в ладонях и дёрнуть за хвостик.
Девушка-важенка вертелась и кивала,
старательно словно пыталась задеть птицу рогами. Иногда она
прерывалась, будто обращаясь к сове, что-то пронзительно блеяла, и
пристально оглядывала горизонт. Брыканиями Чи мешала пролезть,
тыкала бёдрами в нос до того близко, что от шерсти ощущался
сладкий, насыщенный аромат. В нос пробивался приятный запах,
смешанный с повисшей в вышине полярной свежестью. Сова снижалась.
Под ногами проносились ветви деревьев. Те, что находились выше,
цеплялись за одежду, нещадно лупили по телу, хлестали словно
плетьми. Снежные, холодные, увенчанные шишками и колючими хвойными
иголками, они оставляли после ударов болевые ожоги. Степан понял,
что долго не удержится и, карабкаясь по спутнице, ударил птицу
ледорубом в другую ногу.
– А-а-а! Пусти тварь! – заорал
он.
Сова жалобно ухнула, пронеслась над
соснами на бреющем полёте, разжала когти, и Чи со Степаном
сорвались прямо на деревья.
Ветви замедляли падение, упирались в
грудь и отбивали бока, но снег смягчал удары. Сучья ломались с
треском, хрустя словно кости, и прижигали боль леденёными
прикосновениями. Степан и Чи хватались за всё, что только можно и
плюхнулись в сугроб. Они нырнули в глубину чуть ли не во весь рост.
На поверхности осталась торчать только шапка Степана и рога
важенки, словно большой ветвистый куст, сбросивший листву. Не
дожидаясь, когда холод насквозь проморозит, Степан вынырнул и помог
выбраться спутнице. Всё тело ломило, едва оставались силы
терпеть.