— Стоит ему посмотреть в твои глаза,
как ты тут же окаменеешь. Василиски, говорят, себе так склад с
продуктами делают, — пояснил полувеликан. — Заготовят в норе
провизии, а потом расколдовывают добычу и едят… едят… Любят они,
когда жертва боится и убежать никуда не может, — передёрнулся
Хагрид. — Пауки их страсть как не любят. У них же зрение круговое,
а век на глазах нет. Встреча с василиском для паука —
гарантированная смерть. Даже если мохноногий размером со слона.
— Значит, по Хогвартсу ползает
голодная рептилия в поисках, кого бы сожрать, а Дамблдор запретил
вам об этом рассказывать? Чтобы школу не закрыли? — изумился
суровости директора Палпатин. — А василиск, наверное, решил, что
пришла пора заготавливать продукты? Уже есть окаменевшие?
— Есть, — задрожали у Хагрида руки.
Полувеликан очень беспокоился о детях. — Вначале кошка завхоза
попалась чудовищу. Ну да Мерлин с ней, посчитали тогда чьей-то
глупой шуткой. Там ещё надпись была на стене, кровью написана.
Потом магглорожденный мальчик пострадал, затем ещё один. А недавно
ещё двух девочек окаменевших нашли. Правда, утаскивать змей никого
не стал, всех детей вовремя обнаружили и поместили в больничное
крыло. Вот только я думаю, тварь скоро опять нападёт! Добычу-то
отобрали, — полувеликан даже всхлипнул и поспешил спрятать лицо за
кружкой.
— А может, просто хогвартский
василиск считает больничное крыло своей кладовой? — нахмурился
Палпатин. — Странно, что Невилл не написал ничего о нападениях, и
никто из наших знакомых писем от детей не получал.
Идея скармливать потенциальных аколитов безмозглой твари вызвала у
него недоумение своей нелогичностью. Какая же выгода должна идти
Дамблдору от василиска, что тот готов кормить чудовище
магглорожденными детьми?
— Я же говорю, директор запретил
рассказывать, — всхлипнул Хагрид. — Домовики всю почту детей
проверяют. Вот никто пока и не знает ничего. Чует моя селезёнка, в
конце концов, во всём обвинят меня! Вспомнят, что прошлый раз Реддл
донёс на меня за то, что я Арагога держал в замке.
— Реддл? — услышал знакомую фамилию
Палпатин. — А кто это такой?
— Старостой школы он был, когда я
учился, — дёрнул щекой Хагрид. — Куда потом пропал, не знаю, но
человек был гнилой. Мой Арагог и мухи не обидит. Он бы никогда не
стал убивать ту девочку, не помню уже, как её там звали.