До дороги оставалось совсем немного, можно не спешить. Едва ли король успел выехать из деревни. Всадники старались попридержать и без того медленно шагавших коней, чтобы те шли ещё медленнее. Малис не боялся опоздать, что-то подсказывало ему, что ещё и ждать придётся. Он то и дело натягивал поводья, словно старался совсем остановить коня. Животное громко фыркало, выпуская из ноздрей белёсый пар, но не останавливалось, а шло так медленно, насколько хватало терпения.
Никто не говорил ни слова, да и не о чем было говорить. Слышались лишь тихие всхлипывания Лайры да кашель Ткара. Наконец, в просветах между деревьев, показалась дорога – грязно-серая лента утоптанного, укатанного снега. Уже совсем рассвело. Серое утреннее небо стало ярче, налилось голубым. Темнота рассеялась.
Малис остановился на дороге, задумался, но лишь на мгновение. Его взгляд упал на обочину где, на повороте, темнел могучий ствол старого дуба.
– Туда, – сказал он и пришпорил коня.
Они подъехали к дереву, осмотрели его со всех сторон. Дуб рос на небольшом холмике и в стороне, противоположной дороге, земля под ним немного осыпалась, вымылась осенними дождями, создав невысокий, примерно по грудь, обрыв. Корни дерева, корявые и толстые, отходили от его верхнего края и, уходили в землю, образовав некое подобие свода пещеры. Края её, засыпанные снегом, не были видны с дороги. Ткар немного разгрёб сугроб, отрыв удобный лаз вовнутрь. Коней отвели поглубже в лес, чтобы те не привлекали внимания своим ржанием, а сами залезли в укрытие. Малис порылся в карманах, нашёл огарок сальной свечи. Запалив огнивом трут, он поднёс крохотный, трепетный огонёк к фитилю. Свеча, сочно потрескивая, разгорелась оранжевым, коптящим пламенем, распространяя вокруг аппетитный запах шкварок.
– Отдыхай пока, Ткар. Скоро сторожить пойдёшь.
– А за коней не боишься, – спросил тот, устраиваясь поудобнее на твёрдой, как камень, мёрзлой земле. – Зима – время голодное, а в лесу зверья полно.
Малис ничего не ответил. Он сел рядом с Ткаром и достал из-за пазухи деревянную флягу. Отпив немного, он состроил гримасу и отдал вино товарищу.
– Что это ты пьёшь? – спросил тот удивленно.
– Вино лафирское. Когда Фарнадо отбили, гадости этой там много нашли.
– Гадость? А зачем пьёшь?
– Не знаю, вкус сначала не чувствуешь, обжигает, как огонь, но потом ничего, приятно.