«Гирш мне наркоты, что ли,
намешал?..» — успел подумать я, закрывая глаза.
На этот раз снов не было, а
проснувшись, я понял, что меня везут на поезде. Вагон уютно
качался, купе тонуло в темноте, лишь слабый ночник освещал фигуру
дежурившего — не то охранника, не то медработника...
Полежав несколько минут, я снова
уснул под стук колёс...
Тыдыщ - тыдыщ...
Ястоялвблизишоссеисмотрел,какчёрныйБМВрезкоостановилсярядомсупавшиммотоциклистом,
азатемраздалисьвыстрелы...
Былоясно,
чтотамубиваютменяпрежнего,
носделатьничегонеполучалось.
Какэточасто случается воснах,
япыталсясилоймыслиизменитьнеблагоприятноеразвитиесобытий,
сделатьтак, чтобыменянеубили.
Ноэтобылоневозможно...
Итогдаярешилпонятьпричины...
Ипопытатьсяизменитьпредшествующее...
«Наблюдатель»стоялваэропортуисмотрелнавзлетающийпрямонадголовойтяжёлыйширокофюзеляжныйсамолёт.
«Я»сиделвмягкомудобномкреслевпроходеичерездвеголовыпыталсяразглядетьостающийсявнизуаэропорт...
Проснулся в удобной кровати в
знакомой спальне Александрининского дворца. В окно вливался яркий
дневной свет, а на кресле рядом с кроватью дремал Гирш.
— Густав Иванович? — спросил я
пересохшими губами, снова хотелось пить.
— Да, государь, — подхватился он,
стряхивая с себя дремоту. — Только заменил сиделку, и вы сразу
проснулись. Как самочувствие?
— Голова побаливает, а спина уже
прошла. В туалет хочу.
— Я сейчас позову сиделку!
— Вы мне в утку предлагаете ходить?
Ну уж нет! — кряхтя мне удалось приподняться. — Смотрите, вполне
могу самостоятельно!
— Ваше величество! — взволнованно
сказал Гирш. — При контузии движение противопоказано!
— Не беспокойтесь, я не буду спешить.
Да и слегка размять ноги-руки не помешает.
Немного с трудом, но мне удалось
встать, не обращая внимания на протесты со стороны врача. Затем я,
чувствуя себя лунатиком, добрался до санузла, оправился, заглянул в
зеркало над умывальником и хмыкнул... На меня смотрело
cинюшно-желтушное лицо с повязкой на лбу... Насладившись видом,
осторожно поплескался водой и вернулся в кровать.
— Вот и всё, а вы
боялись...
Далее был осмотр, перевязка, порция
лекарств, лёгкий перекус из нескольких ложек каши и чая без сахара.
Нет, сахар, конечно, прилагался, однако я не стал его класть в
стакан — не люблю сладкую бурду.
Всё это время я пытался узнать
новости и подробности произошедшего, однако Гирш был непреклонен.
Раз за разом, он отвергал все расспросы, повторяя, что мне нельзя
волноваться и заниматься делами: при контузии и сотрясении главное
— покой.