Человек?!
— Оставайтесь здесь! — резко бросил
Видо и поспешил к сараю, чувствуя, как с каждым шагом идти
становится все труднее, вот только ведьмин морок не имеет к этому
никакого отношения.
Как и к тому, что все вернувшиеся
после смерти ведьмы звуки снова стали глуше, даже зычный голос
капитана Курта звучал тихо, словно издалека; и горло сжимается, не
давая вдохнуть полной мерой…
Навалилось удушье, на лбу и ладонях
выступил пот, зазнобило и замутило до мелкой дрожи, сердце то
сжималось и замирало, то колотилось с немыслимой силой, и грудь
разрывалась от необходимости немедленно делать хоть что-то и
одновременно слепого, не рассуждающего ужаса.
Ведьма едва не погубила всех!
Если бы не Йохан…
Проклятая старуха попросту сожрала бы
весь отряд, включая его самого, и тогда… Ведьма, сожравшая
патермейстера, к тому же клирика — страшно и подумать, какую мощь
она смогла бы обрести! Однажды… такое случилось лишь однажды — и от
Лондиниума до Лютеции прокатилась чума, страшнее которой не бывало
ни раньше, ни после!
Перешагнув порог и затворив за собой
дверь, Видо пошатнулся, опустился на колени и, едва разомкнув
запекшиеся губы, вытолкнул первые слова благодарственной
молитвы.
Теплая благодатная сила тонким
ручейком заструилась в нем, омывая, отгоняя темный липкий ужас,
успокаивая сердце, позволяя снова вдохнуть полной грудью… После
третьей молитвы Видо поднялся на ноги и осмотрелся.
…Сарай, очевидно, служил ведьме
мастерской: едва Видо смог глубоко дышать, как ощутил резкий запах
трав, знакомых каждому патермейстеру — пижма, полынь и гвоздика,
которыми ведьмы отгоняют насекомых и используют еще множеством
способов.
Разбитое окно скалилось осколками, а
разбил его… совсем не кот!
Пленник лежал на полу, как и сказал
Йохан. Умело растянутый между железных костылей, которые найдутся в
любом приличном хозяйстве. Высокий, плечистый, довольно крепкий.
Рыжеволосый и не просто всклокоченный, а неприлично коротко
остриженный, так коротко, как не стригутся даже крестьяне. Может
быть, разве что новобранцы Императорской пехоты или послушники
странствующего Ордена… Но им-то здесь взяться неоткуда, да и
выглядят они иначе.
Этот же человек был одет весьма
странно, и Видо пару минут разглядывал белую, некогда чистую, но
сейчас откровенно грязную рубаху, синие штаны и полуразвалившиеся
туфли впервые виденного фасона, узкие и почти без каблука. Что-то в
этой одежде чудовищно не сочеталось друг с другом, и вскоре Видо,
несмотря на проснувшуюся головную боль, понял — что. Рубашка на
незнакомце была из тончайшей ткани и великолепно пошита — едва
заметные на воротнике и манжетах швы делала непревзойденная
мастерица-белошвейка. Видо никогда в жизни не видел таких ровных
стежков, а ведь ему, графскому сыну, шили одежду лучшие портные
Виенны.