Если бы Видо спросили, существуют ли на свете люди настолько
безмозглые, чтобы сунуться в дурное место за котом без жетона, да
еще в полнолуние, он бы поклялся, что таковых нет и быть не может!
Оказалось — ошибался. В этом их Санкт… Питерс… бурхе живут напрочь
безголовые дурни! Ну, или все проще — пьяный балбес так старательно
красовался перед девицей, что всякое соображение отшибло вместе со
страхом!
Объяснения герра Ясенецкого, что колдовства у них не существует,
как и Той Стороны, Видо не то чтобы отмел… Просто у него в голове
пока не укладывалось, что может существовать подобный мир. Это как
представить, что люди ходят вверх ногами!
Вот кот без жетона — это как раз очень понятно. И в свете всего
остального недвусмысленно указывает на очень большие проблемы. И у
Видо, и у капитула, которым он руководит. А уж какие проблемы у
герра Ясенецкого! Видо его даже пожалел бы, не знай он совершенно
точно, в каком случае люди приходят из другого мира вслед за котом.
Жаль… Парень ему сначала не то чтобы понравился, но впечатление
производил неплохое.
Он отложил в сторону предмет из странного материала, именуемый
«ай-фон». Ясенецкий сбивчиво пытался объяснить, что это устройство
вроде записной книжки, но Видо так и не понял, где и как этой
штукой писать. Ладно, может, в главном капитуле разберутся…
За «ай-фоном» последовал непривычного вида кошелек, в котором
нашлось три разноцветные купюры разного достоинства, несколько
белых и желтых монеток, а также две карточки из плотного гладкого
материала. По словам их хозяина — нечто вроде векселя, по которому
можно получить деньги в банке. Что ж, по одежде и так было понятно,
что Ясенецкий — человек обеспеченный. Кстати, следует указать в
бумагах его дворянское происхождение — ну а кем еще может быть
преподаватель в университете, ассистент профессора? Оставалась
крохотная возможность, что выслужившимся простолюдином, но Видо ее
уверенно отверг. Речь, манеры, внутренняя свобода, которая сквозит
в каждом слове и движении!
Вот с возрастом ошибка вышла, Видо ни за что не дал бы ему
больше двадцати лет, но даже это теперь имело объяснение — лицо так
молодо выглядит, потому что принадлежит человеку умственных
занятий. Проще говоря, ухоженному холеному юнцу, ничего тяжелее
пера и книг в жизни не державшему.