— Подготовились, — понимающе кивнул инквизитор. — Русский…
русский… Вы сказали, что город, в котором вы жили, называется…
Санкт… Питерс… бурх. В какой это стране?
— В России, — отозвался Стас, тоскливо глядя на вожделенный
учебник.
Без биографии дедушек Фрейда и Фромма он бы обошелся, но ведь
там позади срисована руническая надпись! Обратить на нее внимание
инквизитора или пока не стоит?!
— Россия… Господин Фильц, вы что-нибудь слышали о такой
стране?
— Никак нет, — буркнул секретарь. — Ни о стране, ни о
городе.
«Не слышали о Питере?! — поразился про себя Стас. — О России?!
Да ладно?!»
— А про Москву?! — растерянно спросил он. — Киев, Новгород?!
— Нов…го… Москва?! Так вы — московит?!
На лице инквизитора снова проявилась живая эмоция — радостное
облегчение энтомолога, наконец определившего непонятный экземпляр
жука.
— Москва — столица моей родины, — подтвердил Стас. — Погодите,
но про Санкт-Петербург вы точно ничего не знаете?!
— В жизни никогда не слышал, — рассеянно отозвался инквизитор и
вытащил айфон. — А это что?
* * *
Видо вел допрос по обычной форме дознания, но с каждым
мгновением недоумевал все сильнее. Зря Фильц презрительно кривится,
подозревая герра Станислава Ясенецкого во лжи — чутье истинного
клирика, безошибочно определяющее прямую ложь, молчало, а значит,
несостоявшаяся жертва ведьмы говорила либо правду, либо то, что
искренне считала таковой. Сумасшедший? Тоже нет. Рассказ слишком
логичен для бреда, несмотря на странности, которые в нем
содержатся, а вещи Ясенецкого недвусмысленно подтверждают, что герр
аспирант и вправду… не отсюда.
Итак, на первый взгляд, все выглядит просто. Развеселая компания
бывших буршей отправилась праздновать встречу, ну и нажралась,
разумеется, как и ожидалось от буршей. Что бы там ни лепетал герр
Ясенецкий, но все знают, как пьют студенты. В компании, конечно,
были девицы не самого благонравного поведения, — кто еще пойдет
пить с мужчинами? — и с одной из таких особ Ясенецкого связывали
известные отношения, иначе с чего бы он пошел ее провожать?
По дороге барышня увидела кота — по честному признанию герра
аспиранта, породистого и красивого, а значит — дорогого. Хотели они
его вернуть хозяевам или нет, это уже неважно, главное, что
кинулись ловить. И кот привел их в некое место, пользующееся, опять
же по словам Ясенецкого, дурной славой. Кот без жетона! Дурное
место! В полнолуние!