Роман осторожно взял тело хрупкой
женщины на руки. Госпожа казалась ему легче пушинки и вместе с тем
тяжелее горы. Стиснув зубы, скелет направился к выходу из
лачуги.
Едва перешагнув порог, Роман понял,
что его опасения по поводу падальщиков полностью беспочвенны. Что
бы ни находилось в той склянке, которую ему было приказано
раздавить, оно уничтожило всё живое на сотню шагов во все стороны.
Птицы, звери, насекомые – все погибли. Даже трава почернела,
полностью потеряв последние крохи жизненной силы. Кстати, в
нескольких шагах от порога обнаружился и толстяк. Он лежал,
уткнувшись лицом в землю. Мёртвый, как и все остальные. Госпожа
оказалась права, её средство не знало промаха. Как, впрочем, и
пощады.
Могилу Роман выкопал руками.
Возможно, в лачуге или покосившемся сарайчике рядом можно было бы
найти лопату или нечто похожее, чтобы копать неподатливую сухую
землю, но он не стал тратить время на поиски. Более того, скелет
был рад такому повороту. Остервенело загребая твёрдую землю и
отбрасывая её в сторону, Роман выплёскивал накопившуюся внутри
ярость и злость. Он копал и копал, не ведая усталости. Будь он
живым человеком, то быстро бы выдохся, с него градом бы лился пот,
дыхание бы клокотало в груди. Но мертвецы не устают. Его движения
не замедлялись, скелет продолжал откидывать сухие комки в
стороны.
Выкопав достаточно глубокую яму, он
осторожно положил туда тело Госпожи. Затем, сообразив, что так
будет не очень хорошо, Роман вернулся в лачугу и вышел оттуда уже
со слегка испачканной скатертью. Она стала своеобразным ложем для
мёртвой женщины. Уложив её и сложив руки на груди, скелет помедлил
несколько минут. Ему никак не хватало решимости бросить первую
горсть земли. Лицо Госпожи было таким расслабленным, таким
умиротворённым, что казалось, будто она вот-вот откроет глаза и
встанет. Но этого не случилось. Пришлось задавить робкие ростки
надежды и начать закапывать могилу.
Надгробие Роман сделал из найденных
неподалёку камней, крест – из двух крепких на вид досок. Наибольшие
затруднения вызвал вопрос, что же написать на кресте. Он в принципе
не знал местной письменности. Можно было, конечно, написать и
по-русски, но что именно? Имя Госпожи он не знал. Не писать же
прямо так: «Здесь покоится Госпожа, повелительница нежити»?
Глупость несусветная. Роман ломал голову долго, пока, наконец, не
решил вернуться в лачугу. Там, в дальнем углу, за небольшой ширмой,
скелет обнаружил бадью, наполненную водой. Ему не требовались ни
пища, ни вода. Однако, стоило Роману наклониться над бадьёй, как он
увидел собственное отражение. И то, что он увидел там, ответило на
мучающий его вопрос.