– Кабурек – всё равно что бургомистр
на Кампе, его все знают и уважают, – рассказывал разохотившийся
Иржи. – Правда, характер у старика не сахар. Суров. И рука,
говорят, тяжёлая. Яська вон чуть не каждый месяц жалуется на
оплеухи и требует засвидетельствовать побои. Но при этом сам же на
следующий день бежит на мельницу – все хохлики пана Кабурека
обожают, потому что он хоть и спрашивает в работе строго, но и сам
трудится с ними наравне, и платит всегда честно, и помогает, если
нужда случается.
– И у такого состоятельного
уважаемого водяного, – Максим чуть не сказал «человека», – дочь
нужно было обманом выдавать за незнакомца? Что-то не клеится у
тебя.
– У меня-то всё клеится, – усмехнулся
Шустал. – А вот что у тебя получится – жизнь покажет. Дочек у него,
вообще-то, три, две старшие давно замужние. Теперь вот и младшая,
выходит, тоже.
– Скажи честно, что там такое с ней?
– взмолился, останавливаясь, Максим. – Уродина? Дура? Может, с
головой что не в порядке? Истерики там, или на людей с ножом
кидается?
– Да нет, зачем же, – растерянно
пожал плечами Иржи. – Умная, рассудительная. По-своему даже
симпатичная.
– Всё ясно. Толстая?
– Не так чтоб очень.
– Но и не тощая. Понятно, – парень
мрачнел на глазах. Потом с безнадёжным видом махнул рукой, словно
готов был прямо через парапет Карлова моста сигануть в Чертовку. –
Ладно, идём. Где тут у вас спускаться?
– Давай сначала в Малостранскую
кордегардию заглянем. Она у них в мостовых башнях, отдам инструкции
ротмистру – а потом к Кабуреку. Если твое знакомство с тестем не
затянется, можно после в каком-нибудь трактире посидеть,
перекусить. Я лично с самого утра ничего не ел, живот уже сводит, –
Шустал как бы мельком, но многозначительно, скользнул взглядом по
маленькому кошелю, подвешенному к поясу Максима. Тот фыркнул,
умудряясь при этом сохранять едва ли не похоронный вид:
– В самом деле. Ладно, посидим,
почему нет. Я угощаю. В честь вступления в должность, так
сказать.
Они добрались до Малостранских башен,
массивные силуэты которых возвышались над окружающей застройкой.
Никаких окон, памятных Максиму по панорамам и фото, не было в
помине – вместо них на стенах были устроены бойницы, а в воротной
арке была подвешена двустворчатая решётка из часто переплетённых
металлических прутьев. Правда, сейчас решётка оказалась распахнута,
но возле неё, как и в Старом Месте, дежурили двое солдат,
вооружённых мушкетами и палашами. Командир стражи, долговязый
верзила с сероватой кожей, печальными, навыкате, глазами и скорбно
опущенными уголками рта, человеком не был.