Третью лодку встретили наутро
следующего дня – такой же рыбацкий баркас, на Роман бежал из
Латакии. И на этот раз всё обошлось без эксцессов – пассажиры, по
большей части, жители Идлиба, спасавшиеся от воцарившегося в
провинции кровавого хаоса, решили, что подобравший их пароход
принадлежит одной из благотворительных организаций, которые ищут и
подбирают по всему Средиземному морю лодки с беженцами, и
препровождают их в европейские порты. Свою ошибку они поняли только
оказавшись в трюме, когда протестовать было поздно. Матросы
привычно смыли с досок палубы грязь, и пароход повернул на запад,
чтобы, миновав траверз турецкой Антальи и оставив по правому борту
Родос, углубиться в лабиринт проливов, разделяющих острова
Греческого (или, как его ещё называют, Эгейского) Архипелага. Роман
же устроился на полубаке, за якорной лебёдкой, подальше от чужих
глаз. Следовало, во-первых, поправить крепление пистолета – за двое
суток он так впился в кожу, что терпеть это не было больше сил, – а
заодно, обдумать всё, что с ним произошло.
Пока он предавался этим размышлениям,
на палубе кое-что изменилось. Для начала, пропали куда-то украинцы
– видимо, подумал с усмешкой Роман, добрались-таки до буфета и
накачиваются пивом. Зато матросов изрядно прибавилось – человек
десять копошилось сейчас на палубе, укладывая в бухты якорные
канаты, натягивая шлюпочные чехлы, крепя снасти и рангоут
выбранными втугую концами. Другие убирали с палубы всё, что нельзя
прикрутить и принайтовить, наглухо задраивали крышки иллюминаторов
и люки.
Происходящее имело целью подготовить
судно к непогоде, шторму – это ясно было даже такому профану в
морском деле, как Роман. Непонятно было лишь, чем вызвана такая
поспешность - погода по-прежнему прекрасная, лёгкий ветерок, на
небе ни облачка... Учения, как на военном корабле? Вряд ли,
особенно, если вспомнить, какие сомнительные делишки они тут
проворачивают…
На мостике маячили капитан - он
невозмутимо наблюдал за суетой на палубе, приняв «наполеоновскую»
позу с заложенной за отворот сюртука ладонью. Рядом с ним стоял
человек, которого Роман видел впервые: невысокий, коренастый и
широкоплечий, с короткой, но густой седоватой бородой, он напоминал
писателя Хэмингуэя, и даже «рыбацкий, широкогорлый, грубой вязки
свитер выглядывал из-под складок плаща. Тиелся и другой элемент
хрестоматийного образа – трубка, которую незнакомец держал в руке,
не поднося к губам, и даже с полубака, с расстояния в полтора
десятка метров, ясно был различим голубоватый табачный дымок.
Любопытный персонаж, подумал Роман, интересно, кто это может быть?
На ещё одного члена украинской шайки не похож – скорее, кто-то из
команды, штурман или, может, старпом?..