Встретиться, и уж, тем более,
поговорить с капитаном Роману не удалось – ни в этот, ни на
следующий день. Да он почти его и не видел - разве что, издали, на
мостике. Затянутый в старомодный тёмно-синий с серебряными
пуговицами китель, в фуражке непривычного фасона и неизменных белых
перчатках, он ни разу не спускался на палубу – стоял у ограждения и
обозревал окрестности через антикварный бинокль, составленный из
пары раздвижных латунных трубок. Раз или два капитан брал в руки
сложной формы прибор, состоящий из латунных дуг и трубок – секстан,
ещё одна нелепость в мире радиолокации, спутниковых навигаторов и
ДжиПиЭс. А ещё – он ни разу не видел капитана в обществе одного из
украинцев или хотя бы Улофа – и это тоже навевало мысли, оформить в
стройную теорию, хоть как-то объясняющую происходящее, у Романа
никак не получалось
Первую партию беженцев взяли на борт
меньше чем через сутки, под вечер. Это была огромная надувная
лодка, вмещавшая не меньше полусотни человек, все, как один –
алавиты, бегущие от ярости противников власти президента Асада.
Перегрузка на пароход и обыск и на этот раз не обошлись без
кровопролития – у двух или трёх пассажиров нашлось оружие и они,
заподозрив неладное, открыли по пароходу огонь. Но то ли стрелками
они оказались некудышными, то ли украинцы, в самом деле имели,
боевой опыт, то ли заржавленные, разболтанные до последней степени
«Калашниковы» посылали пули куда угодно, только не в цель – но ни
один из бандитов не пострадал. Ответные очереди скосили десяток
человек и изрешетили пухлые бока лодки; она стала оседать и
беженцы, оказавшись в воде, завопили, протягивая руки к
свесившемуся с борта трапу. Они хватались за ступеньки, лезли,
отталкивая друг друга, вверх, спихивали невезучих, становились на
их плечи, лишь бы дотянуться до спасительного каната… На палубу
удалось поднять не больше половины, остальные канули в пучину.
Со второй лодкой всё прошло
сравнительно гладко. Она шла недогруженной – как объяснил
араб-рулевой, отчаливать пришлось раньше времени, чтобы не угодить
под пули мятежников, и в результате, вместо заявленных шестидесяти
человек – «голов», как с ухмылкой выразился один из украинцев, - в
лодке оказалось не больше двух с половиной десятков. Роман
присутствовал при допросе и переводил ответы; он решил, что его
тоже отпустят, заплатив за «поставку», но вместо этого рулевого
затолкали в трюм, и бандиты заспорили – сразу беженцы его придушат,
или сначала покуражатся в отместку за предательство? Вмешиваться
никто, разумеется, не собирался -Украинцы обращались с пленниками,
как со скотом, даже хуже, ведь скот хотя бы кормят, - а эти
ограничились тем, что спустили в трюм связку пластиковых бутылок с
водой и несколько жестяных вёдер – параши, как выразился один из
бандитов. Что там творится после суток с лишним качки, тесноты и
духоты, Роману не хотелось думать, а тем более, проверять – хватало
расползающегося от приоткрытых люков смрада немытых тел, рвоты и
человеческих фекалий. Матросы, те, что объяснялись на
квази-эсперанто, тоже избегали приближаться к люкам; Роман не раз
замечал, что они старались не замечать творимого хохлами беспредела
- и это тоже наводило на мысли. В самом деле - попадись пароход
хотя бы катеру береговой охраны, не говоря уж о военном судне под
любым флагом, и вздумай они досмотреть подозрительную посудину –
сядут все, как говорил персонаж Папанова, в известном фильме.
Каждый, от капитана до последнего кочегара (а они здесь, конечно
имеются, и в немалом количестве, должен же кто-то кидать в топки
уголёк?) не говоря об украинских бандитах – преступники, замешанные
в торговле людьми. А за это полагается солидный срок по законам
любой страны.