- Я уничтожаю не сословия, а
перегородки между ними, - возразил Саша. – Некий билль о правах вы
бы сочли достаточной компенсацией за потерю крепостных?
- Некоторой компенсацией, - уточнил
князь. – Мы бы не хотели, чтобы за нас решали вопросы, которые нас
напрямую касаются.
- Парламент? – спросил
Саша.
Собеседники в унисон вздохнули и
красноречиво промолчали.
Саша слушал вот это всё, подперев
рукой подбородок. Как же всё до боли знакомо! Народ в России всегда
к свободе не готов. И полтора века спустя будет не готов, по мнению
власть имущих. Несмотря на всеобщее среднее образование. И
некоторое уменьшение пьянства по причине широкой автомобилизации. И
замену попов на комиссаров. И обратно: комиссаров на
попов.
А вот к свободе всё равно нет. Ибо
темен и не понимает, в чем его польза. А поэтому надо работать
садовником в политической оранжерее и пропалывать всякие там
сорняки не к месту растущие из глубин народа и обрезать
неподходящие ветви, и вообще решать за него болезного, кому им
править.
Саша перевел взгляд на соседа
Строганова слева. Это был интересный персонаж, которого Саше тоже
успели представить. Звали соседа Пётр Петрович Воейков, он имел
немалый чин действительного статского советника и выборную
должность московского предводителя дворянства. Саша запомнил, что
Воейков когда-то служил полковником лейб-гвардии гусарского полка
и, как и князь Гагарин, не был чужд общественной работы: был
вице-президентом Общества охотников конского бега и московского
ипподрома.
И ещё Воейков поддерживал папа́.
Именно Пётр Петрович настоял на принятии в январе 1858-го
дворянского адреса в поддержку намерений императора освободить
крестьян.
И был избран предводителем отчаянно
консервативного московского дворянства… Верно, какой-то
политический садовник руку приложил.
Внешне Воейков был похож на князя
Гагарина четверть века назад: те же правильные черты лица и
волнистые волосы, только почти не тронутые сединой.
- А вы что думаете, Пётр Петрович? –
спросил Саша.
- Московское дворянство, постоянно
движимое чувствами беспредельной любви к Престолу и отечеству… -
начал предводитель дворянства.
- А если по делу? – спросил Саша. –
Мне бы не хотелось опоздать на поезд в третий раз.
- Мы были готовы содействовать благим
намерениям Августейшего Монарха по предмету устройства быта
помещичьих крестьян, - продолжил Воейков. – И попросили
всемилостивейшего соизволения для открытия комитета для составления
правил общеполезных и удобных для местностей московской
губернии.