[1]
И все же смерть девушки виделась ему
трагической случайностью, совпадением с разбойным налетом на
докторов. Именно налет с убийством и следовало раскрывать в первую
очередь.
— Чья это была идея – отвести вашу
подругу к доктору?
— Нины, нашей соседки. А я,
признаться, растерялась совсем… Быть может, если бы спохватилась
сразу, то Фенечке успели бы помочь…
— Едва ли, - покачал головой Кошкин.
– Не стоит вам себя корить. А Нина, выходит, знала, что доктор
Кузин находится в институте этой ночью? – с сомнением уточнил он,
потому как помнил: для генерала Раевского, к примеру, нахождение
доктора на рабочем месте стало неожиданностью.
Люба Старицкая пожала плечами и
неуверенно согласилась:
— Выходит, что знала…
[1] Эти события описаны в книге «Слёзы
чёрной вдовы»
Занятным было то, что госпожа Мейер
ни разу не перебила девушку во время ее рассказа, не поправила и
даже колких замечаний не оставляла. Она слушала молча, с явным
сочувствием и то и дело почти что по-матерински гладила мадемуазель
Старицкую по руке. Очевидно, что девушка была любимицей Анны
Генриховны – в отличии хотя бы от Агафьи Сизовой. И едва ли дело
лишь в ангельской внешности, приятных манерах и кротком нраве Любы,
да в запутанном происхождении Агафьи – хоть и это наверняка сыграло
роль.
Люба без сомнения была хитренькой
девушкой. Знала, когда сказать, когда смолчать, когда пустить
слезу, а когда проявить твердость. И это даже не упрек.
Воспитывалась в сем учебном заведении Люба намного дольше Агафьи, с
восьми лет, как она сказала. Видимо, было достаточно времени и
причин, чтобы научиться.
Ну а для Кошкина это было сигналом,
что Люба Старицкая слишком хорошо умеет притворяться, чтобы верить
ее показаниям на сто процентов. Кошкин сделал пометки относительно
тех показаний в своем блокноте и снова спросил:
— Доктор Кузин показался вам
взволнованным, не таким как обычно, когда вы его увидели ночью?
— Да, - тотчас согласилась Люба, - он
был чем-то напуган, так мне показалось. Даже впускать нас сперва не
хотел, пока не увидел Фенечку.
— Напуган? Чем же он мог быть напуган
в собственном кабинете, как вы думаете?
— Право, не знаю… - смутилась Люба, -
мне подумалось, что он спросонья, может быть.
Кошкин же рассудил иначе. Неужто
Кузина уже тогда держали «на мушке», и он справедливо опасался за
жизни девочек? Поэтому не хотел впускать?