Последняя была дамой лет за сорок
пять, подчеркнуто-строгой, с плотно сжатыми губами и острым
встревоженным взглядом. Держалась несколько особняком от мужчин и в
разговор не вступала, но, Кошкин готов был спорить, слышала и
подмечала каждую деталь в пределах видимости.
Павел Ильич Раевский, напротив,
обращал на себя всеобщее внимание: он был рассержен случившимся и
не скупился на эмоции по этому поводу. Лет ему, нужно думать, было
около пятидесяти, но буйный нрав делал его как будто моложе на
вид:
— Черт знает что происходит! – не
стесняясь дамы, горячился он, вопрошая будто лично у Кошкина, -
вообразить невозможно! Как будто на войне снова, ей-Богу! Ежели Его
сиятельство граф вам доверяет, Степан Егорыч, то и я буду.
Обращайтесь ко мне лично по любому вопросу! Чем смогу, как
говорится… Но это безобразие нужно расследовать, нужно понять, что
здесь вообще случилось, и как эти двое здесь оказались!
— Что значит – оказались? –
переспросил Кошкин. – Насколько понимаю, там институтский лазарет,
- он кивнул на помещение, до которого так и не дошел покамест, - а
двое убитых – доктора. Где же им еще быть?
— В лазарете им и быть, но не ночью!
Ночью сестры лишь остаются, да и то по койкам спят… А доктор среди
них лишь один – второй уволен был еще осенью, его уж точно здесь
быть не должно!
Кошкин удивленно поднял брови:
— Вы были знакомы с убитыми?
— Только в рамках служебной
надобности… - Раевский чуть сбавил пыл и как будто уже
недоговаривал. – Я делами внутри института не заведую, лишь
финансированием.
— За что же был уволен один из
докторов?
На простой вопрос Раевский ответить
не смог – пожал плечами, будто сам недоумевал. Помогла Мейер:
— Я велю поднять архивы и сообщу вам
в письменном виде, господин Кошкин. Я понимаю, в расследовании
каждая мелочь важна.
— Будьте так любезны, - поклонился ей
Кошкин. - Вы, нужно думать, знали докторов лучше?
— Да. Так или иначе я всегда в курсе
происходящего в моем институте, даже в хозяйственных вопросах.
Анна Генриховна, безусловно, немало
сим фактом гордилась и даже голову вскинула выше. Но Кошкин уже
понял, что выспрашивать об этом «происходящем» у неразговорчивой
дамы придется долго и дотошно. Он сделал шаг чуть в сторону,
увлекая за собой и начальницу в надежде, что в разговоре тет-а-тет
она станет свободней: