- Это не моя война, но даже так, попавший сюда, в это время, да
и на бастион, без своего желания, я сочувствую, сопереживаю,
чувствую некую сопричастность. Чёрт… даже это, как там его?
Ла—ла-ла… Севастополь останется русским! Нет, не помню… а давят
ведь эти строки, пусть даже и забытые, на патриотизм! Строки забыл,
а впечатления от них, слышанных в детстве, остались…»
Он начал было дремать, но, пошевелившись неловко, ерзанул
натруженными мышцами спины и снова проснулся, и снова непрошеные
мысли…
« - Есть чувство сопричастности, есть… - вяло думал он, - Не
такое, наверное, острое, как было бы в Великую Отечественную, но
есть!
- А война с Наполеоном? – задумался попаданец, - Да, наверное!
Хотя казалось бы, крепостничество и всё такое… а всё равно,
народная война! Пропаганда, или…»
Дойдя в итоге до Гросс-Егерсдорфа, Кагула и прочего, решил для
себя, что, наверное, отчасти пропаганда, а отчасти – просто времени
прошло слишком много, и сознание просто отказывается воспринимать
эти времена, ассоциировать те битвы и завоевания с чем-то нужным, с
полезным. С Родиной.
Он заснул наконец, но спал плохо, тревожно, и снилась ему всякая
дрянь, да и что может сниться под нечастый, но всё ж таки пересвист
пуль и баханье пушек, когда настоящее мрачно, а будущее, покрытое
туманной пеленой, видится зыбкой тропкой на болоте…
Потому, когда на него уселся кто-то, Ванька, не просыпаясь
толком, среагировал резко, отпихнув вместе с покрывавшей его
рогожей русского солдата…
… мёртвого.
А на него, ещё сонного и ни черта ни соображающего, навалился
уже француз, бешено скаля нехорошие зубы. Сжимая одной рукой горло
и пытаясь коленом удерживать Ваньку на месте, давя ему на грудь,
свободной рукой он нашаривает тесак, сбившийся в пылу борьбы
куда-то назад.
Не в силах вдохнуть, не понимая толком, явь это, или сон, Ванька
вяло и бессмысленно трепыхается, и наверное…
… но циновки под ними разъехались, и француз, пытаясь обрести
равновесие, ненадолго отпустил горло, дав ему вздохнуть и
опомниться.
Судорожно хватая воздух и вспоминая свой недолгий, и, в общем,
не слишком удачный опыт занятий смешанными единоборствами в секции
при университете, Ванька, уже снова схваченный было за горло,
ухитрился-таки сперва сбить руку, а потом, не иначе как чудом,
перехватил её на излом.