— В чём?
— У меня нет времени, как я уже сказал. Я могу лишь предостеречь
тебя. Не вздумай проходить через Врата!
— Врата? — Я окинул взглядом арку. — Эти, что ли?
— Это — один из немногочисленных известных проходов в
потусторонний мир. Туда, где людям нет места. По крайней мере, при
жизни.
— Принято, — кивнул я. — Что ещё?
— Храни Врата! Они не должны попасть не в те руки.
— Да уж сообразил, на Авито выставлять не стану.
Лицо дядюшки начало бледнеть, и я поторопился задать главный,
животрепещущий вопрос:
— Кто я такой и где вы меня взяли?
— Это очень правильный вопрос, Владимир. Знай: ты родился…
Под конец мне приходилось прислушиваться, прижимаясь ухом к
самому зеркалу. Не помогло — через секунду звук просто истаял. Как
и изображение старика.
— Да что ж за сучество-то такое! — воскликнул я, глядя на своё
отражение.
Зеркало, судя по всему, исчерпало магические ресурсы и
превратилось в обычное. Очень вовремя, ничего не скажешь.
***
На дверь чёрного хода Данила присобачил новый замок. Ключ я
забрал себе и велел домашним обходить крыльцо дальней дорогой.
Потом надо будет ещё и магической защитой озаботиться.
Потусторонний мир в подвале — это тебе не мышь чихнула. Теперь хоть
понятно, почему сюда так настойчиво стремятся всякие мутные
личности. Не факт, конечно, что знают доподлинно, что здесь
находится — иначе усадьбу давно бы взяли штурмом. Но почему-то
пытаются решить вопрос относительно аккуратно, путём переговоров
или устранения меня. А значит, либо не знают, либо очень не хотят
палить свой интерес.
В общем, вопрос с потусторонним миром я перевёл в разряд важных,
но не срочных. Надо было решать насущные вопросы — наводить порядок
на подведомственных территориях. Сколько уж собираюсь.
Рейд по принадлежащим мне деревням мы с Тихонычем начали, как я
и хотел, с самой задницы, из которой не поступало никаких
доходов.
— Вы, Владимир Всеволодович, поймите, — распинался, покачиваясь
в карете, Тихоныч. — Я ведь сам — что могу? Был я в этом Обрадове,
видел, что там творится. И дядюшке вашему обстоятельные доклады
предоставлял. А он — ничего. А там…
— Тихоныч, тебя никто ни в чём не обвиняет, — в который уже раз
сказал я. — То, что дядя хозяйство запустил, я и сам прекрасно
вижу. Как у него ещё хоть что-то работать продолжало — загадка.
— Нехорошо о покойных плохо говорить, — перекрестился Тихоныч, —
но вы совершенно правы. Очень надеюсь, что у вас получится всё
поправить.