— Впрочем, я намерен все-таки
сократить титул, но лишь в Манифесте, - Павел изучающе посмотрел на
Куракина. – Вы продолжаете меня удивлять, князь. Я подумаю, где
ваше рвение и способности лучше всего можно применить. А вот эту
бумагу необходимо размножить. Ступайте, Алексей Борисович, в
редакцию газеты, пусть печатают. А после домой, отдохните! Не желаю
видеть вас еще два дня.
Куракин поклонился, и спешно покинул
кабинет. Князь, действительно, сильно, мертвецки устал. Он не
понимал, как, почему еще держится император. Наверное, Павел
Петрович накапливал силы более двадцати лет, чтобы сейчас
оставаться энергичным и после двух дней без сна. А вот Алексей
Борисович привык спать достаточно и регулярно.
Во дворце так же уже становилось
тише, менее людно. Не получая больше сенсаций, придворные
разбредались, оставляя только некоторых людей, чтобы те, если что,
так сразу, предупредили остальных и залы Зимнего опять наполнятся
зеваками.
Заканчивал свою работу и лейб-медик
Роджерсон, которому не сообщили о намерениях императора побыстрее
захоронить мать. Государынь могли хоронить и через месяц, два, а то
и три. Потому бальзамирование – важный процесс, требующий долгой
работы.
В это же время, в кабинете, который
впору называть не государыни, а государя, вице-канцлер Александр
Андреевич Безбородко использовал все свои актерские способности,
всю, ранее казавшуюся безграничной, выдержку, чтобы слушать
императора и не перечить ему. Его императорское величество описывал
свое видение, как должны проходить похороны родителей. Именно так:
и матери, и отца!
Глава 2
Петербург
16 декабря 1795 год
Пришлось немало потрудиться над
собой, чтобы успокоится, собраться с мыслями и начинать уже,
наконец, нормально анализировать ситуацию. А все эти эмоции, когда
чувство сопричастности к происходящему довлели, отринуть.
Мы вместе с князем отправились домой.
При этом мне не понравилось, что Алексей Борисович, придя в ту
комнату, что я занимал, предупредил, что будет меня ждать уже за
воротами Зимнего дворца. Мне приходилось вновь какими-то служебными
входами-выходами покидать дворец. Впрочем, поповский сын, не
дворянин во дворце? И хочет выйти через парадную? Но я, осознавая
сословные порядки, все равно хотел.
— Говорите же, почитай уже, надворный
советник! – сказал Алексей Борисович Куракин, как только мы сели в
карету и даже еще не тронулись.