— Поехали, Валериан, покажемся при
дворе, а то, еще больше потерям людей в приятелях! – сказал Николай
Иванович, обращаясь к брату. Уже на выходе из дома, бросил лакею. –
Прибудет ее сиятельство, передай мою волю, чтобы была дома и
присматривала за медиками у постели Платона Александровича.
Уже скоро два брата поехали в Зимний
дворец. За долгое время они ехали в место сосредоточения власти в
России не как хозяева положения, а, как на войну. Да, сейчас им
придется воевать, перешагивать через чувство собственного
достоинства, лицемерить, врать и хитрить. Но иначе нельзя. Останься
братья дома и все, про них немного посплетничают, а после, не
увидев по близости, сметут с доски, как битые фигуры.
*…………..*………….*
Петербург. Зимний дворец
16 декабря 1795 года. Утро
(интерлюдия)
Павел Петрович еще не успел
совместными усилиями с Безбородко сформулировать и половины указа о
престолонаследии, как пришел Алексей Борисович Куракин.
— Князь? – недоуменно спросил Павел
Петрович, задумавшийся только что о том, как еще более понятно
написать в указе, чтобы более никакие женщины не занимали
Российский престол. – Вы хотели бы что-то спросить? Или фраппируете
мою волю?
Последние слова Павел сказал не шутя,
это был тон самодержца, чувства которого были задеты. Куракин
несколько растерялся. Он быстро вернулся, вероятно, император
посчитал, что задание князем было провалено.
— Князь, Алексей Борисович, вы пришли
с бумагой? Это результат вашей работы? – нашелся Александр
Андреевич Безбородко.
— Да, так и есть, - пришел в себя
Куракин и протянул бумагу императору.
— Читайте! – повелел Павел
Петрович.
— Божией милостью… - начал читать
князь Куракин текст, аккуратно переписанный его же рукой.
— Все так, - Павел Петрович по своему
обыкновению резко встал из-за стола, подошел к окну. – Удивлен, что
вы, не согласовывая со мной, включили в полный титул и владельца
Норвегии и иное. Вот же зять мой, шведский король, обрадуется
такому титулу у российского императора!
Павел Петрович залился смехом,
который пришлось поддержать и Куракину и Безбородко. Хотя последний
нисколько не разделял веселье императора. Александр Андреевич
понимал, что Павел Петрович начинает эпатировать, а внешняя
политика эпатажа не признает, тут профессионализм, замешанный на
гибкости и изворотливости нужны.