В саду были те, кто уже отдал должное
и продемонстрировал свое присутствие. Эти люди не видели особых
моральных запретов, чтобы не жить дальше и не заниматься привычным
делом: любить и быть любимыми, пока мужья и жены скорбят по
почившей императрице.
У спальни государыни неизменно было
не протолкнуться, при том, что сам император находился в своем, уже
своем, кабинете и делал то, что он считал единственно правильным в
ситуации, когда только несколько часов назад умерла его мать,
императрица российская. И пусть она узурпаторша, пусть злой
человек, несостоявшаяся мать, но нормы христианской морали кричали
о том, что нужно пустить скупую слезу, или просто сделать
задумчивый вид, побыть подле почившей. Этого ждал двор, толпясь в
надежде на появление Павла Петровича.
Увы, но нет, Павел не хотел
показывать то, что он на самом деле не чувствует. Но и свои
переживания, лишь косвенно связанные со смертью матери, государь не
стремился демонстрировать. Император прятал эмоции за неуклюжими
движениями и поступками, которые пока воспринимаются, как
растерянность Павла Петровича.
— Господа, а кому мне доверить самый
важный документ в жизни любого монарха? – Павел Петрович обвел
глазами двух людей, которые были с ним в кабинете почившей
императрицы, это были князь Куракин и граф Безбородко. – Вам,
Александр Андреевич? Или вам, Алексей Борисович?
Тон монарха был игривый, веселый, он
забавлялся моментом, он пребывал в эйфории, или прикрывался ею.
Творить! Работать! Срочно делать так, чтобы Россия воспаряла от
этой пошлой спячки, в которую она погрузилась в последние годы
правления Екатерины Алексеевны.
— Пожалуй… Князь, вам доверяю
сочинить воззвание к народу. А вы, вице-канцлер, побудете при мне,
нужно срочно, нынче же подписать ряд документов. Морской закон
требовалось принять еще полвека назад, а то и раньше. Но я исправлю
все глупости женского правления, - сказал Павел Петрович, резко
поднялся с кресла, подошел к окну, ко второму, перешел к третьему и
только там замер. – Работайте, господа!
Павел Петрович призывал к работе, но
два его верноподданных, волею судьбы, или еще каким иным
превратностям, оказавшиеся подле правителя, не до конца поняли свои
задачи. Нет, с Куракиным все ясно – иди в иное помещение и сочиняй
воззвание, которое граф Безбородко мог накидать «на коленке». Но
вот что именно делать самому вице-канцлеру, который уже, если быть
честным, рассчитывал стать канцлером? При подписании такого указа,
о своем назначении, Александр Андреевич Безбородко, с превеликим
удовольствием побыл.