— Я буду здесь, ведь я обещал.
Я не уверена, злюсь ли на него, ненавижу, скучаю или люблю, но у его обещаний привкус горечи, ведь что-то внутри меня точно знает: это неправда. И все также, не открывая глаза, я шепчу:
— Лгун. Ты всегда уходишь.
— Из нас двоих только ты лжешь себе, Веснушка. Ведь это твои сны.
Я крепче сжимаю кулаки, надеясь почувствовать между пальцами ткань рубашки, но открываю глаза и понимаю, что с силой сжимаю пододеяльник. Протягиваю руку, но на кровати пусто. Ничего, кроме ледяной ткани простыни. А значит, не было ни теплых рук, ни длинных пальцев, перебирающих волосы, ни тихого успокаивающего голоса.
И я снова закрываю глаза…
Следующие несколько дней я не могу заставить себя подняться. Словно то самое солнце, про которое так часто писал Ник, внутри меня погасло. Не стало больше того, кому был нужен этот свет. И самого света не стало.
Я не хочу есть, пить, двигаться. Просто лежу в кровати, потертое изголовье которой стало уже почти родным, гляжу в растрескавшуюся стенку, изредка проваливаюсь в сон.
Чувство вины вкупе с потерей единственного человека, который меня по-настоящему знал, ощущается так опустошающе гулко, что, кажется, никогда не станет легче. Но больнее всего бьет пришедшая в одну из бессонных ночей мысль, столь же внезапная, сколь повергающая в шок: «Я могла бы в него влюбиться. Я просто не захотела».
Я прикрываю глаза, восстанавливая по крупицам его образ в голове. Острый взгляд, черные пряди, улыбку со вздёрнутым уголком губы, обнажающую левый клык, острый, словно у волчонка, и эта улыбка так отвратительно подходит под его характер, что становится смешно. До истерики. Расхохотаться бы во всю мощь легких, так, чтобы не вдохнуть, но вместо этого из горла вырывается только сухой кашель.
Я пытаюсь встать, но в глазах темнеет от слабости, а хрипы отдают в горле удушьем.
Хватит! Если я продолжу захлебываться в одиночестве, заперевшись в комнате, у меня точно съедет крыша.
Ник считал, что у нас все получится. И если он все тот же упрямый идиот, каким был, наверное, и тысячу жизней до этого, он не сдастся. А раз так, значит, и я должна верить. Если не в себя, то в него.
Я цепляюсь за надежду, что когда-нибудь мы обязательно встретимся. Стараюсь до этой мысли дотянуться, ухватиться за неё, как за спасательный круг в открытом море. Кое-как поднявшись, ковыляю в ванную и впервые за много дней встречаюсь со своим отражением.