— Григорчук? В мастерской, наверное. Или домой пошел. У нас свет
отключили.
— Проводите?
Местный пожал плечами, кивнул и повел через проходную. На
территории к чужакам подбежала здоровая рыжая дворняга, рявкнула
пару раз.
— Цыц! — прикрикнул на нее усатый. — Фу, свои! — добавил с
сомнением. — Случилось чего? А то телефоны не работают, радио
молчит.
Собака продолжала лаять, но не агрессивно, скорее растерянно.
Кирилл понял, что смертельно соскучился по собакам, хотя в прошлой
жизни не был их любителем. Изобразил на лице доброе выражение,
начал сюсюкаться с дворнягой, но та резко завизжала и убежала с
такой скоростью, что едва вписалась в поворот за угол. Какого
черта?! Усатый наградил неприязненным взглядом.
— Так что случилось? — спросил он нетерпеливо.
Радий и остальные сектанты молчали, цепко ощупывали территорию
взглядами. Сколько раз они слышали подобные вопросы? Какое им дело
до таких вот новичков…
— Мы объясним. Потом, — вздохнула Алиса.
— Вы прямо скажите — опять началось?!
— Уважаемый, не шумите, — тихо попросил Фтор.
— Пришли мы, — буркнул усатый.
Они остановились возле длинного кирпичного бокса с тремя
огромными деревянными воротами. Центральные открыты, над ямой
стояла какая-то система залпового огня: шасси от грузовика, на
кузове короб с отверстиями под ракеты. Рядом со входом за столом
обедали пятеро мужчин, им вежливо, но непреклонно предложили
выйти.
— Ох ты ж мать моя! Вы все за нами? — удивился рослый мужчина с
копной седых волос, испаханным морщинами лицом. Или сетью мелких
шрамов. — Так, хочу признаться: медь барыге толкал один я, мужики
не в курсе.
— Здравствуй, Григорчук, — оскалился Радий. — Отойдем,
поговорим?
— А вы кто? — хмуро спросил другой мужчина, тщетно ища на
сектантах хоть какие-то шевроны, погоны. Ему, естественно, не
ответили.
— Мы знакомы? — удивился Григорчук, когда его ответил в сторону.
— А ты не из роты Сидорова?
— И даже не Петрова. Григорчук, ты же сохранил «Полынь»?
— Та не может быть! Вспомнили про меня! Сохранил, где ж ей быть?
— Вместо звука «г» он произносил мягкое «х», тянул гласные, говорил
чуть певуче, на южнорусский манер. — Я свой долг перед родиной
помню, — сказал он более серьезным тоном. — Надеюсь, и она вспомнит
про пенсию мою, демобилизацию. Я в штаб округа сколько раз
обращался, а ответ один: по вам послали запрос, ждите. На
довольствие не поставим, армию сократили, выплаты получите в той
стране, откуда призывались. А лучше идите и землю пашите, с пользой
время пройдет. Слушайте, — Григорчук прижал к груди руки, с
въевшимися следами масла на сгибах, бурой ржавчины, как у робота. —
Ничего уже не хочу, только заберите ее к чертям бабкиным!