— Ох… Интересно, что нам сегодня сготовила наша маленькая
хозяюшка?
— Утром говорила что-то про суп с грибами и мясную кашу — сразу
раскрыл эту малую тайну отец, порадовав меня хорошими новостями.
Только вот сам он вновь опечалился и мне даже не нужно было гадать
по какому поводу.
— Да, она все сильнее становится похожей на маму… И явно
пытается ее для нас заменить. Даже голосом иногда старается ей
подражать, но… Это не значит что ты можешь избегать собственную
дочь, постоянно прячась от Мирины в лесу. Мне тоже иногда больно на
нее смотреть, но я же терплю. И ты потерпи. Хотя бы несколько лет.
Мне кажется, что эта непоседа куда быстрее меня отдаст свое сердце
в добрые руки. Возможно даже еще до пробуждения и тогда хату ей
придется ставить раньше чем мне. Это я никуда не тороплюсь, а она
своим ’’хвостом’’ крутит, словно мельница лопастями. Все ребята в
нашей деревне на нее засматриваются.
— Даааа, Мирина девка у нас красивая. Вся в мать пошла — мешая
гордость за дочь и глубокую печаль, негромко протянул папаня. А
затем, кажется даже не веря самому себе, пообещал — Ладно. Я
постараюсь быть к ней поближе… хоть это и сложно. Ну а дом мы ей
обязательно справим. Лучшие бревна для этого дела отберем и
справим. Дело это, к счастью, не хитрое — с теплотой в голосе
пообещал он. А затем, резко меняя тон, заявил — А вот отдавать
сердце кому попало не позволю! И сопли пооббиваю наглецам, решившим
украсть нашу красавицу!
— Все. Придется Мирине бежать в другую деревню, чтобы ты в гневе
ненароком голову не отбил ее смелому будущему парню — весело заявил
я и, поднимая себе настроение образами опасного сватовства, даже
еще немного прибавил шаг. Ну а нагнав и обогнав отца уже сам
поторопил его — Давай побыстрее. Там суп поди в печи уже стынет, а
мы все таскаем и таскаем. Нужно поспешать, чтобы там все
окончательно не остыло.
Папаня охотно принял этот глупый необъявленный спор и мы оба
едва не побежали в сторону уже хорошо видимой деревни в прорехах
молодого пролеска. Ходко шли обгоняя друг друга, временно позабыв о
своих тяжелых ношах за спинами и таких же нелегких думах в
головах.
По лесу разносился монотонный стук топора, странным гулким эхом
мечась меж ветвей и прячась в густых кронах деревьев. Лучи далекого
светила практически не пробивались сквозь пышную листву, из-за чего
в чаще царил давящий полумрак. Я ощущал тяжесть неприятного
напряжение, будто от далекого, медленно приближающегося со спины
чувства необъяснимой опасности, и невольно ускорял темп. Стремился
поскорее срубить это проклятое упрямое дерево, чтобы открыть новые
пути для небесного света. Для теплых золотистых струй, которые
должны были смыть с меня липкую грязь мелких тревог и страхов, в
существовании которых не хотелось признаваться даже самому себе.
Точнее… в первую очередь, самому себе.