– Если вас это так интересует, – сказал Яхонт, в очередной раз
заглянув в кружку, – то и это тоже. Убийство святого, доброго
проповедника, подвижника церкви Хуртина.
– Вы серьезно?
– Серьезней некуда.
– Позвольте спросить – можно ли убить человека орехом?
– Тем орехом, которым вы кидались – кажется это был нат? – можно
убить запросто. Человека убить легко. Как дважды два. Поверьте, на
своем веку я наслышался и насмотрелся всякого… К примеру – однажды
одна женщина забила собственного мужа до смерти мокрой тряпкой.
Представьте себе. Так что не тешьте себя надеждой, будто мешуга
умер сам. От апоплектического удара, допустим. Или же вследствие
применения колдовства. Вы об этом подумали? Но нет. Вынужден вас
разочаровать. Это вы его убили, господин Туут. Орехом.
– А вы весьма развитого ума, дорогой Яхонт.
– Есть такое.
– И вас устраивает ваша должность?
– Устраивает.
– А по виду не скажешь.
– Это предопределенность. Я фаталист, знаете ли. Верю, что в
загробной жизни мне воздастся за усердие и смирение.
Туут было засмеялся, но быстро взял себя в руки.
– Что ж, утешьтесь этим, Яхонт. Утешьтесь. А мы с учеником
готовы. Чего попусту болтать? Наша горняя судьбинушка да в руках
Предвечного! Света нам всем! Примем наказание с присущим и нам
смирением и покаянием. Да, ученик мой?
– Света нам всем! – подыграл учителю Тимьян. – Будем молится,
абба!
– Света! – мрачно буркнул монах и крикнул: – Эй, стража!
Увести!
– Один только вопрос, уважаемый! Последний! – встав, обратился к
монаху Туут.
– Валяйте, – скривившись, ответил Яхонт.
– А прут зачем?
Яхонт посмотрел на старика. В его взгляде ничего, кроме тупого
раздражения и мучительной скуки не отражалось.
– Это символ, старче. Спроси своего ученика. Он ведь картиец,
должен знать. Да, и кинжал можете забрать. Он может вам
пригодиться.
* * *
Стражник, подслеповато щурясь и разя перегаром, закрыл за ними
жалобно заскрипевшую дверь. Звякнул, повиснув на цепи, навесной
замок.
Яхонт так и сидел, грустно глядя в пустую кружку, словно пытаясь
найти там ответ на некий сокровенный вопрос. Может, так оно и было,
кто его знает.
Вниз, во тьму, вела стертая узкая винтовая лестница. Туут,
поправив котомку, бодро зашагал, Тимьян побрел за ним со страхом,
который тем сильнее был, чем беззаботнее выглядел учитель. Мальчик
опирался о сырые стены.