Снизу дохнуло могильным холодом.
– Скажи-ка мне, низший, – неожиданно спросил Туут. – Что имел в
виду Яхонт, когда сказал, будто ты знаешь, что символизирует
железный прут?
– Понятия не имею, абба. Честно.
– Называй меня – арха.
Тимьян споткнулся.
– Осторожней, низший. А то оба улетим. Ступеньки, черт бы их
побрал!
– Хорошо… арха. Я буду осторожен.
«Он читает мысли, – вертелось в голове мальчика. – Он читает
мысли. Он… от него ничего не утаить. Черт! Зачем я связался с
ним?»
Вскоре спуск прекратился. Как и всякий намек на свет.
– Ха! – прозвучал в кромешной тьме голос Туута. – А у меня ведь
в котоме свечечка припасена. Надолго не хватит, но до людей может и
дойдем. Так-то, низший! Не вешай нос!
Свеча загорелась, обнажив грубую кладку и изрытый бороздами
каменный пол, заваленный битым кирпичом и кусками истлевшей
древесины.
– Нескончаемые поколения узников выдалбливали сей путь скорбей,
– сказал Туут, улыбаясь. Тимьян всегда задумывался, глядя на него,
что старик чувствовал, когда говорил о чем-то? Вот и сейчас: почему
учитель улыбался? Действительно радовался? Но мальчик сразу отверг
это – что угодно, но только не радость. Несмотря на внешнее
веселье, где-то глубоко внутри он был…
Тимьян затруднился подобрать слово. Равнодушен? Может быть. Если
Туут бессмертен, то всё должно навевать скуку.
Тимьян постарался отогнать мысли. А то ведь услышит. Что тогда?
Неужели старик скажет, что он глупо мыслит?
– Ха! – Тимьян против воли вздрогнул. «Услышал-таки», –
мелькнула мысль. – Посмотри-ка, низший! – «Нет, не услышал». – Вот
тебе памятник! Можно сказать, слово из древности! Кости рабов – вот
что бывает, когда земля пресытилась глупо и бестолково пролитой
кровью! Эти останки недостойны даже ям скорби!
Путь преграждала ржавая тачка без колес, полная костей и
черепов.
– Что скажешь, низший?
– А что сказать?
На этот раз Тимьян заметил замах, отскочил, но проклятая палка
все равно его настигла – удар пришелся руке. Мальчик застонал.
– Вот, – удовлетворительно покачал головой Туут. – Наконец-то ты
получил. Глупость, низший, неприемлема. Все беды в мире от глупцов.
Поэтому соберись, и скажи свое мнение.
Тимьян, потирая руку, с ненавистью посмотрел на учителя.
– Ага! – Туут прямо засиял. – Вот и чувства! Было всепоглощающее
безразличие к самому себе, что равносильно смерти в небытии; было
рабское принятие чего-то, о чем даже думать не хочется, будто ты
животное, а не разумный человек; был страх, что естественно. Но вот
и чувство! Настоящее чувство! Ты наконец-то просыпаешься!