Наклонившись, князь зашептал ему на ухо. По мере
того, как князь говорил, лицо Комика светлело всё больше, и когда
Будимир наконец выпрямился, Лёха сиял, как медный начищенный
грош.
Я не
испытывал угрызений совести от того, что не хотел брать Комика на
Совет. Ну не умеет Лёха держать язык за зубами - обязательно ляпнет
что-нибудь эдакое. А там - слово за слово, чем-то по столу... И
понеслась. И понесло-о-ось…
Интересно, что же князь придумал взамен?.. Не стану
спрашивать.
- А нам
что делать? - растерянно спросил Бабуин.
Вокруг
уже кипела бурная деятельность, все были заняты. Кто-то ставил
шатры - белоснежные, шелковые, с вышитыми лебедями.
Кто-то,
отступив на подветренную сторону, споро копал латрины - без этих
неромантичных сооружений в армии нельзя.
В центре
уже весело дымила походная кухня, слышалось шкворчание колбасок на
гриле и попыхивали громадные ведёрные самовары.
Я
сглотнул: день выдался длинный, хлопотный, а солнце пока даже не
думало снижаться…
- Вас я
попросил бы поехать со мной, - улыбнулся князь Бабуину. - В
качестве психологического оружия: наверняка в Орде ещё не знают,
что Рипейское княжество вновь обрело богатырей.
Я тоже
подошел, всем видом выражая желание присоединиться.
Очень
хочу узнать: почему, вдруг, орда решилась дать бой?
Князь
снова взлетел на коня - щит и меч сверкали так, что слепило глаза.
Мы с Бабуином и ханом Кучумом встали за ним. Следом, построившись
широким полукругом, шагал отряд дружинников - самых близких, тех,
что шли с нами от самого терема. Всего делегация насчитывала
тринадцать человек.
-
Шайтанова дюжина, - с одобрением кивнул Кучум. - Правильное число.
И
затянул:
-
Спи-и-ит гаолян…
- Словно
Комик никуда и не уходил, честное пионерское, - буркнул себе под
нос Бабуин, тяжело топая в траву разношенными ботинками.
Мы с
Бабуином надевать кольчуги или шлемы не стали. Решили, так оно
будет лучше: Рипейские богатыри ничего не боятся.
От лагеря
отойти толком не успели.
Небо
потемнело, загрохотал гром… Нет. Это не гром.
Крылья.
Затмевая
солнце, с грохотом перемешивая воздух громадными чёрными
полотнищами, к нам нёсся змей.
Было у
него три головы на длинных лебединых шеях, на головах - по три
глаза, кожистые крылья натянуты на костяные дуги, каждая
оканчивается длинным сабельным когтем.
- Е…
биться сердце перестало, - выпучив глаза, прохрипел
Бабуин.