Когда он устает травить байки о семейной жизни, меня за жизнь расспрашивает, а что я и рад поговорить с ним, так легче думается под наводящим расспросом. Двум смертям не бывать, одной не миновать, уж лучше от словесного поноса сгинуть, чем от этого райского пансиона «Небо в решетку».
Знакомство наше с Руденом началось с хождения сиего доблестного стража вокруг меня да около. Он как кошка возле мясца круги наворачивал, потом не выдержала душа поэта, подвалил и спрашивает:
– Сынок, как это тебя угораздило Рогуславу продуть, знающие люди говорят, ты мошенник приличный?
Я пожал плечами, не ответил. Руден замолчал, голову опустил, придумывает, пошел на второй приступ, с другого бока зашел:
– Вот вы, молодой человек, видно из приличной семьи, не пес шелудивый, исторгнутый преисподней, не на помойке найденный, чего вам тут срок мотать, расплатитесь с Рогусловом нежто денег жалко? Трясаните родственников на предмет золотых листьев, кровиночку в беде не оставют!
– Нет у меня таких родственников.
– А вот давеча вы бормотали в беспамятстве, что вы третий лис Кромахи, значит, есть и первый и второй, организация какая тайная или орден, может, братья заплатят за вас?
– Жалостливый вы, Руден, право слово, стражнику таким жалостливым быть не должно.
– Да не, я просто языком мелю, разве что я могу, только советом али участием, с этим скотом разве об чем поговоришь, вот вы сразу видно, птица другого полета, высокого, хоть и шулер.
– Я шулер не больше чем все, просто попался.
– Ну я об том же. Ну как там ваши братья лисы, помогут вам?
– Одному брату глаза застил блеск монет, другому кровь в голову вдарила, нет, не выручат меня братья. Да и по правде я давно как перекати поле, понятия не имею как они и что они, чем живы, словом, может, им еще хуже, чем мне сейчас.
Руден с нескрываемым недоверием посмотрел на меня.
– А матушка с батюшкой, родственнички какие завалящие, седьмая вода на киселе?
– Батюшка копыта откинуть изволил, а матушка – местонахождение неведомо, но что без денег, точно факт. Что до родственничков, мой дорогой Руден, токмо они знать обо мне не знают, ведать не ведают, а если нарисуюсь во всю величину, длину и ширину, испорчу им всю пастораль – отрекутся, не признавая.
– Эк, вы попали, расскажите же, поделитесь, сымите с души груз, тут заняться одно больше нечем. Время есть, его надобно съесть. Мне повеселее, а вам занятние, все лучше, чем в потолок таращится.