«А как же я? — хочется мне крикнуть!
— Пожалуйста, подумай обо мне! Что станет со мной, если ты так
поступишь?»
Но он не слышит моей немой мольбы, он
весь уже в своих фантазиях. И они ему слишком нравятся, чтобы
обратить внимание на мои умоляющие глаза, понять, каково мне
сейчас, войти в положение и задуматься, стоят ли пять минут его
«славы» сломанной судьбы девушки, которая приехала в столицу за
лучшей жизнью, а теперь познает самые страшные муки.
Опустив голову, стараюсь прикрыть
лицо копной своих темных пышных с завитушками волос. Мне уже не
спастись от позора, путь в этот торговый дом для меня закрыт. Но
унижаться и молить на камеру со слезами на глазах я не стану. Кусаю
губу до крови и иду вперед, стараясь не реветь в голос, тихонько
вою себе под нос, оплакивая свою еще толком не начавшуюся, но с
таким треском закончившуюся жизнь.
Наконец мы выходим на улицу, ноги
утопают в снегу, холодный порыв зимнего ветра окутывает меня,
заставляя ощутить все свои косточки и затрещать зубами. Февраль еще
никогда в столице не был столь суровым.
Полицейские открывают двери машины и
усаживают меня на заднее сидение, сами же садятся вперед и
переговариваются с кем-то по рации. Машина остыла, пока они были в
здании, и от холодных сидений всю меня колотит еще больше. Зуб на
зуб не попадает.
— Я же говорил, куртку возьми, а ты
не послушалась. Теперь сиди, мерзни. Приедем, в камерах чуть теплее
будет. — От его слов пуще прежнего бросает в дрожь. Я теперь должна
мечтать оказаться поскорее за решеткой?
— Ну или машина скоро прогреется, —
обнадеживает второй.
Молча отвернулась к окну, ерзая на
сидении в попытках не замерзнуть еще сильнее, руками растирая свое
лицо, руки и ноги, пока те совсем не окоченели.
До ближайшего отделения действительно
оказалось не так далеко, но этого хватило, чтобы я продрогла
окончательно. Выйти сама я уже не могла, поэтому меня вытащили из
машины и завели в здание местного ОВД.
— Так, Коль, оформи девчонку пока в
камеру, чуть позже составим протокол. Замёрз, с*ка, ветер, чтоб
его…
Дежурный, сидящий за столом, встал,
схватил меня за предплечье.
— Да ты заледенела вся, совсем со
своей модой бестолковые стали! Носитесь голые, потом жалуетесь… —
ворчит и ведет по коридорам, а после заводит в закуток и, открыв
ключом решетчатую дверь, подталкивает в камеру.