Озираюсь по сторонам. Могу ли я
кого-то позвать на помощь? Придут ли? Через неимоверные усилия и
движимая страхом быть застигнутой в не очень нормальной позе,
постаралась опустить ноги. Но встать на них не удалось, и я рухнула
прям на холодный цементный пол. Новая порция боли заставляет шипеть
от отчаянья и бессилия. Потирая ушибленное место, встаю на колени и
пытаюсь вновь заползти на лавочку, и именно в этот момент вновь
слышу грубый хрипловатый голос позади себя.
Меня трясет уже не то от страха, не
то от холода. Нахлынула паника, заставляя меня сжаться.
— Смотри, какая у тебя компания.
Хех.
Так же продолжая стоять на
четвереньках, оборачиваюсь — в камеру вводят женщину средних лет, в
объемном пуховике оверсайз. Ее толкает полный мужчина, облаченный в
полицейскую форму:
— Слышь, да я готов с тобой
поменяться местами ради нее, — пошло шутит это противный мудак,
вновь грубо пихает ее и сам проходит в камеру.
— Ты что, красотка, провоцируешь
меня, а может быть, выйти отсюда хочешь, а? — и нагло оглаживает
мою задницу своими мясистыми лапищами.
Хочу их стряхнуть, но вместо этого
содрогаюсь от боли и падаю на локоть.
— Руки от нее убрал, — угрожающе
шипит женщина, — не то заору, все отделение прибежит.
— Ладно, не кипишуй, не кипишуй. Она
сама задницу подставила, да, кроха. Да ты и сама видела.
— Пошел, я сказала!
— Не зарывайся, тут я власть! —
пытается восстановить свое лидерство, на что женщина лишь
усмехается. Зло посмотрев на нее, он выходит из камеры и с размаху
бьет решетчатой дверью, с грохотом ее закрывает.
От такого шума мои уши закладывает.
Скорее всего, вчерашнее обморожение, плюс сегодняшнее
переохлаждение, в итоге организм дал сбой. И я все же заболела.
— Ты чего тут представление устроила?
Другим способом выйти не пробовала? — грубо бросает она мне.
Пытаюсь ей ответить, но вместо голоса
прорезается лишь хрип. Лицо морщится в болезненном спазме.
Она наклоняется ко мне и, поняв, что
на самом деле со мной не совсем все в порядке, трогает мой лоб.
— Черт! Да ты горишь!
Резко стягивает свою куртку и
накидывает на меня, а после помогает мне сесть на лавочку.
— Ты чего, девочка? И тебя такую
привезли сюда?
Растирает мою спину и руки, а у меня
от такой заботы по щеке скатывается одинокая слеза: совершенно
чужая женщина помогает мне после минуты знакомства. А мама моя
никогда меня так не обнимала и уж тем более не растирала мне спину,
чтобы согреть и уменьшить боль.