Боязливый суслик, высунувшись из норы, что-то тревожно свистнул ему вслед. И только орлы продолжали покойно стоять над землёю, чуть покачивая крылами.
Сначала, вдали показалось долгое облако клубившейся пыли. Потом по травам, точно по встревоженному непогодой морю, пробежала рябь, пошли волны, и по верху сиво-зелёного пустоширокого простора разом высыпало множество каких-то тёмных точек, сопровождаемых частоколом, который на дальности расстояния можно было принять за оголённые будылья.
По мере приближения тёмные точки сказались шапками всадников, а будылья – ратовищами пик, обозначив, таким образом, продиравшийся сквозь буйную растительность и порою почти полностью пропадавший из виду немалый конный отряд.
Вокруг всадников, насколько хватало взора, расстилались исполненные первобытным покоем пустынные дали, и лишь у самого горизонта, там, где в дрожащих струях марева степь целовала небо, маячили горбы древних скифских курганов. Но и за ними, до самых лиманов Чёрного моря, названного агарянским султаном внутренним озером османов, простилались всё те же вековечные степь да печаль.
Верховые шли так скоро, как только дозволяли густые травы. Да и то сказать – на ту пору доброму христианину не пристало без нужды шататься по таким гибельным местам, ибо хитрый и сильный всегда мог здесь взять у слабого и беспечного всё, ниже́ самую жизнь.
Девственные эти пустопаши лежали между несколькими разнохарактерными, постоянно враждующими народами, и селиться на этом пограничье никто не осмеливался, лишь инде попадались ощетинившиеся радутами козацкие паланки да, если не было войны, кочевали, выпасая гурты скота, татарские улусы.
Вся история этой немилостивой земли, от самого сотворения мира дышавшей войной, набегом и той особенною волей, которую так трудно отождествить теперешнему человеку с понятием свободы, искони писалась самой грубой кистью, и непритязательные её самописцы краски предпочитали всё больше чёрные да червонные.
Немало племён степных кочевников растворились в этих безысходных степях, покрыв их бранным доспехом и щедро унавозив кровью и костьми. Сколько тут завязалось и развязалось громких побед и скорбных поражений, сколько раз оглашался здесь воздух воплями побиваемых и кликами победителей, кто теперь про то поведает? – стервятники, выклевавшие очи убиенным, или хищные звери, обглодавшие их косточки?