Смотреть, но ничего не видеть. Он словно ослеп ко всей этой однообразной и примитивной тараканьей жизни, пока однажды с ним не произошел очень странный случай. Его приятели из шахматного клуба рассказали ему, что недавно открылся магазин, где продаётся свежее сгущённое молоко.
Сгущённое молоко было большой редкостью, и к тому же считалось священной едой, так как первые представители всего многочисленного рода тараканьего ели только лишь его, и впоследствии обрели бессмертие в тотальном счастье тараканьего бытия.
Об этом магазине знали только определенные тараканы, которые относили себя к средней тараканьей цепи. Они не были бедными, но и богатыми еще не стали, хотя усердно к этому готовились.
Перед Ромео открылась перспектива вдоволь запастись его любимым лакомством. Одевшись поприличнее, он несколько раз протер свои усы, пристально разглядел в зеркале свою уникальность и побежал на встречу со своим любимым. Ведь в его жизни сгущённое молоко было единственным, что было по-настоящему ценным и желанным, к тому же реально доступным и дарующим такое большое удовольствие, от которого просто паришь в облаках, смеешься и радуешься тому, что живешь в этом прекрасном мире! Точнее, приближаешься к бессмертию. Приближаешься, пока не закончится его действие. Если отведал хорошенькую порцию, то четверть дня живешь другой жизнью, ну а потом снова назад, к прежней и привычной жизни, которая из себя представляет беспробудное ожидание будущей порции, будущей встречи с любимым сгущённым молоком! Ради этого стоит работать, да только ради этого все тараканы и работают, чтобы при первой возможности с первой же зарплаты купить себе ещё, оказаться в этих сладких объятиях.
Все шло к тому, чтобы Ромео продолжал следовать примеру окружающих, живя от объятий к объятиям, пока бы не умер, как умирают те, кто живет подобным образом – то есть простой, ничем не примечательной тараканьей смертью.
Оказавшись у магазина, который представлял собой открытую жестяную банку, лежащую на боку, он на несколько мгновений замер от восторга. Ещё никогда он не видел столько священной еды в одном месте, разве что нарисованной на стенах в его родном городе. Немного покинув пределы банки, сгущёнка густой массой сладко томилась в тени.
Вскрытая крышка была поднята кверху и защищала сгущенное молоко от солнца, которое слишком сильно нагревало его. Никто из живущих ныне тараканов не может есть лежащее на солнце сгущённое молоко, и даже прикоснуться к нему не в состоянии. Хотя был один, или несколько, которые могли, но это неточная информация, так как всё, что публикуется в газетах, верно лишь для тех, кто существует ради сгущёнки. А для всех немногочисленных остальных было своё собственное «верно», и читать им зачастую было нечего.