Дней через пять, когда я совсем уже окреп и оклемался, ко мне
пришла сама хозяйка этого чудесного заведения, Мама Лоу, худая как
тростинка, маленькая, бледная и болезненная женщина, но во взгляде
которой виднелась крепчайшая сталь. Стержень, без которого
управлять борделем на западном фронтире просто не получилось бы.
Она была моложе многих своих работниц, по виду она едва перешагнула
порог тридцатилетия, но всё равно её уважительно называли
Мамой.
— Вы верите в судьбу, мистер Шульц? — спросила она меня.
— Скорее да, мэм, — ответил я.
— Я вот верю, что вы упали к нашему порогу неслучайно, — сказала
она.
— Мужчины часто падают к вашим ногам, я полагаю, — сказал я. —
Сражённые вашим обаянием.
Мама Лоу улыбнулась. Я медленно пил куриный бульон, который она
принесла, и ждал, когда она перейдёт к делу. Неслучайно же она
завела разговор про судьбу. Да и в альтруизм и христианское
милосердие я не верил, не здесь. Я мог бы расплатиться долларами за
проживание и уход, деньги у меня имелись, но что-то мне
подсказывало, что Мама Лоу в разы, в десятки раз богаче меня, и в
долларах не особо нуждается. Значит, ей от меня нужно что-то
другое.
— Право, мне неловко о чём-то вас просить, мистер Шульц, —
начала она наконец, и я приподнялся на подушке, целиком обратившись
во внимание.
А она хорошая актриса, прирождённая. Я даже почти поверил в то,
что ей и на самом деле неловко.
— Но вы выглядите серьёзным человеком, умелым стрелком, —
продолжила она, заламывая тонкие хрупкие пальцы. — К тому же, вы не
болтливы, как мне сказали девочки, и сумеете сохранить всё в тайне.
Для моего салона настали трудные времена, мистер Шульц.
Как я успел заметить, борделем её заведение никто не называл, да
и люди сюда приходили, в основном, чтобы пообщаться с красивыми
мамзелями за бокалом вина и послушать музыку. Как к японским
гейшам. Иногда с дополнительным сервисом.
— Я готов вас выслушать, мэм, — сказал я. — И гарантирую, что
разговор останется между нами. Вот только в моём нынешнем состоянии
я не боец, если вам нужны мускулы. По крайней мере, не сейчас.
— Я это понима… — начала она, но вдруг выхватила платок из
рукава и резко закашлялась.
Кашель был долгий, хриплый, лающий, и я на всякий случай
постарался задержать дыхание, хоть даже она и прикрылась.
— Да, это чахотка, мистер Шульц, прошу прощения, — сказала она,
когда приступ закончился. — Врачи посоветовали мне уехать в тёплые
края, и я выбрала Аризону с её сухим климатом. Может быть, это
продлит мне жизнь.