— Розамунда, я не знаю, что тебе сказать. Я бы на твоем
месте не надеялась. Все-таки речь идет о детях графа, вряд ли он тебя к ним еще
подпустит.
— Но скажи, ты на моей стороне? Мне так нужна поддержка,
Имма. — Умоляющие глаза ее были наполнены слезами. — Может, ты поговоришь с
графом? Убедишь его?
— Я? — удивилась я. — С чего бы графу меня слушать? Мы с ним
виделись один раз, когда я ходила с тобой на собеседование.
— И он прислушивался к тебе тогда. Имма, пожалуйста. — Она
схватила меня за руки, встала передо мной на колени. — Умоляю. Я осталась без
работы. На мое место уже взяли другую. А моя сестра осталась вдовой с пятью
детишками.
Розамунда горько разрыдалась, прислонившись лбом к моим
рукам.
Было ли мне ее жалко? Отчасти. Но всю жалость смывало, как
только я представляла худенькую хрупкую фигурку взлохмаченной Мири на
больничной койке. Розамунда с самого начала знала, на что шла, это было
последствием ее продуманных умышленных действий и халатности, а не несчастного
случая.
К тому же я представила, как, поддавшись в очередной раз ее
уговорам, я снова отказываюсь от места, упрашивая дать шанс Рози. Что теперь
почувствуют девочки, преданные мной дважды?
— Мои соболезнования твоей сестре, — сказала я мягко,
поднимая Розамунду. — Я помогу тебе с деньгами на первое время, у меня есть
накопления. Но с графом я говорить не буду.
Смалодушничала я только в одном — не сказала, что уже заняла
место Рози.
Розамунда всхлипнула, кивнула, не поднимая головы, и пошла к
себе.
Мне не хотелось пребывать в одиночестве, на душе остался
неприятный осадок, который хотелось смыть. И я пошла в уютное кафе дядюшки
Бонборино.
И хорошо, потому что застала там милейшую картину. Тетушка
Нуттелла распекала виновника погрома на кухне. Сам виновник лежал посреди зала,
тяжело дышал и прижимал уши, делая вид, что не слышит возмущенных криков
хозяйки. Кот лишь изредка подрагивал толстым пушистым хвостом и иногда, когда
тетушка Нуттелла требовала немедленного ответа, приоткрывал один глаз.
— Тебе еды мало? Голодаешь? Я тебе сливок не даю? Сметанки?
Колбаски? Зачем на кухню полез, засранец ты этакий?! У, наглая морда! Еще и
молчит! Я кому говорю? Отвечай!
Тетушка Бебетта помешала в чашке сахар и громко заметила:
— В вашем возрасте, дорогая Нуттелла, просто неприлично так
кричать.