— «В любом случае, законы Труа требуют от новичков открыто называть себя», — строго добавил Бертран. — «Если ты будешь упорствовать в этой жеманной ерунде, мы немедленно потащим тебя в темницу! Тщательно выбирай следующие слова…»
В ответ шут гримасничал, кланяясь:
— «Меня зовут Ле Фу, больше я ничего не помню, даю слово шута, ха-ха! Так вы отведёте меня уже к кому-нибудь?»
Бертран нахмурился:
— «Правдоподобная история! Выдаёт себя за шута по имени, ты только вдумайся, Пьер, Дурак! И он ничего больше не помнит. Такая чушь заслуживает только презрения».
Он резко махнул рукой Пьеру:
— «Отведите этого шута в шлюзовую будку. Может быть, плётки вместо шуток развяжут его лживый язык».
Проталкиваясь мимо, Бертран прорычал:
— «Запомни меня хорошенько, шутник, если из-за твоих шуток с городом случится какая-нибудь беда, вина целиком ляжет на твою голову! А теперь прекрати свои выходки и иди тихо…»
Стражники начали хватать его за руки, чтобы вытащить через ворота. В ответ шут изобразил уязвлённую гримасу, волочась за ними как нищий, иногда постанывая то ли от желания сбегать в кусты, чтобы помочиться, то ли в своём хитром притворстве.
Грубо волоча, стража, чьи грязные сапоги скребли по булыжникам, вталкивают его в тёмный, сырой шлюз внутри башни ворот. Вонь мочи и рвоты сразу бьёт Ле Фу в ноздри.
— «Ну, Дурак, ты хотел аудиенции», — усмехается сержант Бертран, толкая его на грязную деревянную скамейку. — «Ну вот, достаточно комфорта для такого забывчивого дурачка».
Пьер запер дверь тяжёлым деревянным брусом, оставляя шута в полумраке. В углу стояло ржавое ведро. Его новые условия проживания оставляли желать лучшего.
— «Итак, ты будешь ждать здесь, пока капитан Жан не посчитает нужным допросить тебя как следует», — холодно говорит Бертран. — «Возможно, день, пока ты охладишь пятки в колодках, излечит эти полёты фантазии. А до тех пор, поразмышляй-ка о мудрости и откровенности».
Шаги затихли на лестнице, оставив его одного среди гнетущей тишины, если не считать отдаленных городских шумов, доносящихся через бойницы высоко наверху.
***
Ле Фу смеялся, как сумасшедший, зная, что украл у сержанта нож и спрятал его в одежде. Его безумный смех эхом отражался от влажных камней, медленно растворяясь в зловещей тишине.
Через несколько мгновений раздался щелчок, и в камеру вошли капитан Жан де Рей в сопровождении угрюмых Бертрана и Пьера. Он свысока посмотрел на тощую фигуру шута, презрительно усмехнувшись.