— И сколько тебе дали за то, что ничего не нашли?
— Полных три года. И мне еще повезло.
— А что тебя в СССР не устраивает?
***
Он подозрительно смотрел на меня пытаясь оценить, чем ему грозит
разговор со мной и молчал.
— Ладно. Есть хочешь?
Он закивал головой, затрепетал.
— Я два дня ничего не жрал.
— Как же ты тут выживать собрался?
— Не знаю, не выжил бы. Мне тебя ангелы небесные послали.
— Перестань. Противно аж.
Я встал, положил рядом свою винтовку и достал пару галет из
рюкзака, банку тушенки и предложил ему самому заварить чай. Сейчас
это конечно было расточительным, Андрею Латкину предстоит научиться
самому добывать пропитание.
Но я знаю, что голодный человек не может думать ни о чем, кроме
еды. Научить его добывать еду было единственной гарантией того, что
мы не попытаемся здесь убить друг друга, если застрянем
надолго.
Пока я рылся в своих продуктовых запасах Андрей косился то на
еду, то на винтовку.
— Даже не думай. Я лимит своего человеколюбие исчерпал
полностью. Ты не представляешь каких трудов мне стоило удержаться
от желания пристрелить тебя, когда ты набросился на меня с дубиной.
Понял?
Латкин шмыгнул носом.
Мне пришлось остановить поиски и встать, снова взять оружие в
руки.
— Ты понял, что я тебе сказал?
Я внимательно следил за его реакцией.
— Понял, понял, прости. Я обещаю, что больше не буду на тебя
бросаться. Я безумно хочу жрать, мысли о еде сознание туманят.
Я молча подогрел на печи, а потом открыл ножом банку тушенки и
вывалив ее содержимое в миску передал Латкину. Саму жестяную банку
отдавать не стал. Жесть может послужить оружием в умелых руках, не
хуже, чем бритва.
А потом при таких скудных ресурсах всё пойдет в дело. Из нее
можно сделать замечательный половник или обогревающую свечу,
светильник, фильтр для воды с золой из печи, рыболовные крючки и
многое другое.
— Приятного аппетита!
Андрей сначала застучал ложкой по миске, выхватывая и заглатывая
большие куски тушенки. Но потом остановился, почувствовав на себе
мой взгляд.
Видимо ему стало неудобно, неловко за свое поведение и он, не
поднимая головы, стал есть медленнее.
Когда он расправился с тушенкой, которую заедал двум
предложенными мною галетами, то встал и начал заваривать себе
чай.
Он порылся в своем рюкзаке, достал тот самый сахар, ловко
отклолок от него кусочек ударив им о железное ребро миски и опустил
в дымящийся чай.