Она раскатилась грудным вибрирующим смехом:
— Так я перепугалась, но знала, шо будет, если разозлю.
Потому поздоровалась, как умела! «Здрасьте, говорю, государь добренький, благодарствую,
говорю, шо меня выбрали» и поклонилася ему до земли. Меня так служанки научили,
чтобы его умаслить. А он как вскипел! Побил меня немного, но потом остановился
и говорит: «Красивая-то какая. Неужель ее невозможно научить нормально
разговаривать?» И там какой-то дедок рядом подкрякал, что научить — это
запросто. Вот меня сюда и отправили! Учиться, значит, чтобы сударя своими
речами не беленить.
Я невольно смеялась над ее рассказом. Это же нарочно не
разыграешь! Мне отсрочку дал титул и невзрачная внешность, а Мариту спасла красота
и сельская безграмотность. Научить правильно говорить и изящно кланяться —
не такая уж большая проблема, на это точно уйдут не годы. Но пока она
здесь — она не там. И мне все зудело спросить: «А как там?», ведь Марита
провела в замке демона несколько дней и точно знает больше моего. Но я не
спрашивала, потому что очень боялась, что ответит такое, после чего мне
действительно смерть медом покажется.
Характер у нее был немного странный — гораздо более
эмоциональный, чем я замечала за людьми до сих пор. Марита то гоготала так, что
стекла дрожали, то печалилась до такой степени, что и мне хотелось плакать, ее
слушая.
— Эх, Айса, счастливая ты. Я бы тоже в жены хотела,
если уж совсем не увернуться. Все лучше.
— Чем же лучше? — я на этот вопрос и себе не
отвечала.
— Хотя бы тем, шо наложницы при демоне живут, пока
молодые и красивые. А жены сами мрут, если до того сильно не разозлят. Чуешь
разницу?
— Смотря от чего мрут, Марита, — неопределенно
ответила я. — Но спорить не буду. Нам обеим в этих шкурах побывать, там и
сравним. А может, он и возьмет тебя в супруги, если поразишь его благородными
манерами? Не все же десять жен у него обладают высокими титулами, некоторые
должны быть из простых. А уж такие красавицы там вряд ли водятся, так что
можешь и великой княгиней стать, если сложится.
Я просто пыталась подбодрить, чтобы она снова улыбнулась,
хотя не могла определиться, что лучше — умереть молодой или жить до
глубокой старости среди таких же измученных судьбой жен, видя всё, что муженек творит
с другими.