— Да. Я в Калиновку, а у Саши объект в Сосновке, — в сотый раз ответила, ничего не меняя. — Сейчас самый сезон, мама. Нам не до отдыха.
— Ну как же так, Вита? — расстроенно развела руками родительница, предварительно опустошив хрустальный бокал. —Как-то не по-человечески. Сейчас все ездят хотя бы на пару недель. Мы с Мариночкой хотели подарить вам путёвку.
— Можете подарить с датой вылета в конце декабря. Я не против зимой попарить косточки в тёплых краях.
— Ладно. Тебя же не переубедишь, когда речь идёт о твоей ужасной работе, — обиженно всхлипнула мама, подливая следующую порцию веселящего напитка. — А с детьми чего? Когда вы, наконец, родите нам внука?
— Он бы уже мог быть, — прошептала, срываясь с возвышения и теряясь в примерочной. Болезненно кольнуло в груди, со скрежетом проворачивая шестерёнки времени назад в прошлое.
Виталина
Около одиннадцати лет назад
— А это кто? — кивнула в сторону красавчика, развлекающего толпу парней с четвёртого курса. — Вроде я его ещё не видела.
— Ой, Вит, этот каравай не для тебя, — с издёвкой указала на моё место Зойка, глянув в сторону шумной компании. Благодаря своей активной позиции Зинаида знала здесь каждую мышь. — Рот порвётся.
— А для кого? — попыталась скрыть весёлостью обиду. Подумаешь, мать — слегка тронутая училка музыки, а отец — старший инженер в конструкторском бюро. Правда, бюро всё больше занималось подготовкой документов для регистрационных действий, но звучало всё равно круто.
— Вот для такой, как та болонка, — указала Зоя на высокую, слишком стройную девицу с копной белых кудряшек. Тесная юбка-карандаш, заканчивающаяся на пару ладоней ниже колен, белая блузка с модным жабо, сквозь которую просвечивалось кружево бюстгальтера. Вытравленная блондинка тёрлась всеми выступающими частями об красавчика, метя для других самок территорию. — Бронислава Торжева. Отец просиживает жопу в думе, а мать держит сеть виповских салонов красоты.
Эту болонку я тоже увидела в первый раз. Скорее всего, на очередной зачёт пожаловали отпрыски небожителей. Штук шесть незнакомых для меня лиц, хотя я училась здесь второй год.
— А у каравая не для моего рта есть имя? — продемонстрировала свою упёртость, растягивая губы в широченной улыбке. Из-за того, что мой рот и так был великоват, улыбаясь от души я была похожа на Джокера.