В сон проваливаюсь мгновенно. Снится как обычно полный бред, и я даже рад, что просыпаюсь. Просыпаюсь оттого, что мне жарко. И не потому, что на полу тепло, хоть ковер толстый и ворсистый. А от того, что прижимающаяся ко мне во сне Ника горячая как печка.
***
Доминика
Открываю глаза и не могу понять, где я. В комнате полумрак, горит ночник, который обычно стоит в детской, но это не Полинкина комната. Подо мной широкая кровать, а не мой узкий диванчик. И когда глаза привыкают к темноте, понимаю, что я в спальне Тимура.
Слышу сбоку сопение, осторожно поворачиваю голову, и меня накрывает волна нежности. Рядом возле меня спит Полинка, укрытая детским одеяльцем, а по другую сторону от дочки спит Тимур.
Быстро ощупываю себя — я лежу в постели, под одеялом. На мне моя ночная трикотажная пижама, сухая. Хорошо помню ощущения, будто плаваю в луже. И помню, как Тимур меня обтирал и переодевал.
Он спит на животе, с его стороны постель не разобрана. Они такие смешные с Полькой во сне, у них одинаковые выражения лица — насупленные, серьезные. Протягиваю руку и глажу дочку по пухлой щечке — она уже стала как хомячок. Смешная моя девочка…
Убираю руку, устаю. Глаза закрываются. Помню, что я легла спать возле кровати Полинки, чтобы мерить ей температуру. Потом пришел Тимур, лег возле меня, укрыл нас одеялом, и я прижалась к нему, потому что замерзла.
Мне было очень холодно, я не могла согреться. Тим что-то говорил, тормошил меня, а у меня ресницы будто склеились, не получалось открыть глаза. Он меня поднял и понес куда-то.
Дальше помню урывками. Приглушенные голоса, один строгий, женский, незнакомый. Второй встревоженный, Тимура.
— Вирусная инфекция, если не будет осложнений, температура может держаться от трех до пяти дней. Но девочка истощена, она же кормит, Тимур Демьянович, ей отдых нужен и хорошее питание, а такое впечатление, что она у вас в две смены на заводе впахивает. Ну вы же старше, должны быть ответственнее. Сами встаньте ночью к ребенку или ночную няню наймите. А жене дайте выспаться.
Не понимаю, когда Тимур успел жениться, но подумать об этом не успеваю, проваливаюсь в сон. Когда просыпаюсь, мне снова восемь лет, я в больнице, и Тимур пришел меня проведать. Теперь я не отпущу его, не дам уйти. Цепляюсь за руку, а когда он наклоняется, хватаю за шею.